В такой же ситуации оказался Николай II перед Февраль­ской революцией 1917 года, когда против него готовились за­говоры представителями рода Романовых, готовых в случае отречения царя занять его место и поддерживаемых известны­ми политическими деятелями буржуазных партий. Народы Российской империи так же видели в особе царя политика, который не хочет мира, а царицу-немку считали изменницей, как когда-то изменницей интересов Франции считали «австри­ячку» Марию Антуанетту. Параллели можно проводить и дальше: болезненными были наследники как французского, так и российского трона - малый Людовик и малый Алек­сей. Даже такие детали - дневники Людовика XVI и Нико­лая II поражают удивительной бесцветностью, полным отсут­ствием ощущения фатальности времени. Эти параллели помо­гают нам глубже понимать не только историю Франции XVIII века, но и историю России XX столетия.

Известно, что казнь Людовика XVI и Марии Антуанетты не поугасила политических страстей. В книге английского ис­торика Т.Картейля «Французская революция» прекрасно по­казано, что это ужасное «театральное» зрелище подогревало наиболее низменные эмоции толпы, обесценивало не столько монархию как политический институт, сколько ценность че­ловеческой жизни вообще (113). Кровавый разгул продол­жался, набирая силу, и уничтожил наконец и самих якобин­цев, которые начали этот террор. Понятно, что казнь коро­левской пары во Франции и расстрел в России царской семьи - являются не только беззаконным, но и жестоким и неоправ­данным актом. Но история совершилась именно таким обра­зом, и те руководители в России 1917 года, по чьему приказу были уничтожены Николай II и его семья, сами стали жертва­ми сталинского террора, превзошедшего якобинский террор. Еще раз убеждаешься, что нравы, в том числе и придворные, являются колыбелью будущих политических событий, ибо они подготавливают почву для них.

Раздел 3. Высший свет

Представляет интерес рассмотрение нравов высшего све­та - верхнего слоя правящего сословия (или класса) в Российской империи, коим является дворянство. В данном случае методологической основой для понимания нравов этой среды служит разработанная американским экономистом и со­циологом Т.Вебленом «теория праздного класса». По его мне­нию, «институт праздного класса» достигает наивысшего рас­цвета на стадии «варварской культуры», которая присуща феодальной Японии или феодальной Европе (40, 57). Верх­ние слои общества, согласно традиции, не заняты в системе производства, они поглощены определенными занятиями, счи­тающимися «почетными» - к ним прежде всего относятся военное дело и священнослужение. Праздный класс в целом состоит из представителей знати и священнослужителей вмес­те с многочисленным их окружением. Т.Веблен считает, что владение собственностью, праздность и расточительность яв­ляются атрибутами именно господствующего класса, они и занимают главное место в системе ценностей «праздного клас­са», становятся почетными, тогда как другие другие члены общества вынуждены работать и ограничивать свое потребле­ние. Владение большей собственностью означает и больший престиж, более высокое положение в социальной иерархии. Вот почему представители класса собственников стремились демонстрировать свое богатство; праздный образ жизни и «де­монстративное поведение» есть важнейшие свойства «праз­дного класса». По мнению Т.Веблена, стремление к празднос­ти порождает и кодекс приличий, и правила поведения, причем весь образ жизни высших слоев подчинен постоянной и даже обременительной демонстрации праздности: «В условиях подчинения требованию демонстративного потребления атрибу­ты человеческой жизни - такие, как жилище, обстановка, экзо­тические безделушки, гардероб, питание, - стали столь слож­ными и обременительными, что потребители не могут должным образом справиться с ними без посторонней помощи» (40, 106).