История нравов России. Восток или Запад?

Именно семья играла значительную роль в заключении брака, причем в крестьянской среде женились и выходили замуж по любви (в отличие от горожан и представителей аристократии, где любовь считалась чем-то лишним). Инте­ресно отметить, что в крестьянских семьях существовал фак­тически матриархат, так как женщины трудились наравне с мужчинами, занимались торговыми операциями, кормили шелкопрядов и пр. (329, 134). И, наконец, следует отме­тить, что японские крестьяне (как и представители других сословий) всегда были веселыми людьми, даже в минуты неудач они пользовались любым свободным временем, что­бы удовлетворить какую-нибудь из своих склонностей. Тра­диционный японец часто любит смотреть различного рода спектакли; в целом, он не гоняется за плотскими удоволь­ствиями, в противоположность западному индивиду, кото­рых японцы конца XIX века считали «чувственными» су­ществами, он выше всего ставил эстетические наслаждения или удовольствия, вызываемые зрелищем или игрой, кото­рая требует быстрой реакции или ловкости; японский кресть­янин любил вкусно поесть и хорошо выпить, разумеется, в силу своих материальных возможностей. Рядовой японец редко мог позволить себе развлечения, ибо в большинстве случаев ему приходилось бороться с трудностями жизни, на что уходила почти вся его энергия.

С иными нравами приходится сталкиваться при знакомст­ве с образом жизни французских крестьян абсолиютистской эпохи. Прежде всего, в отличие от японского крестьянина, который на социальной лестнице находился выше сословия купцов и ремесленников (по крайней мере, формально), фран­цузский крестьянин в общественном мнении представал в не­человеческом облике. Уже во французской поэзии и поэзии вагантов оценка мужика является резко уничижительной и отрицательной. Во «Всепьянейшей литургии» ненависть ва­гантов к крестьянам находит самое откровенное выражение: «Боже, иже вечную распрю между клириком и мужиком посеял и всех мужиков господскими холопами содеял, подаждь нам... от трудов их питаться, с женами и дочерьми их баловаться и о смертности их вечно веселиться». В «грамма­тическом упражнении» вагант склоняет слово «мужик» та­ким образом: «... этот мужик, этого мужлана, этому мерзав­цу, эту сволочь...» и далее в подобном же роде, и в един­ственном, и во множественном числе. В «Мужицком катехи­зисе» читаем: «Что есть мужик? - Существительное. - Ка­кого рода? - Ослиного, ибо во всех делах и трудах своих он ослу подобен. - Какого вида? - Несовершенного: ибо прежде, чем петух дважды крикнет, мужик уже трижды об­гадится...» (73, 21). Из этих фрагментов французской литературы видна ненависть к крестьянам, которых считают нелюдями, стоящими вне морали и вне культуры. Такого рода установка французской литературы раннего средневе­ковья сохранится и в дальнейшем.