История нравов России. Восток или Запад?

Обычно господский дом был немыслим без сада, в кото­ром росли яблони, груши, вишни, сливы, персики, финико­вые пальмы, лимонные деревья, айва, гранаты, смоковни­цы, фисташковые и миндальные деревья, каштаны и орехи (57а, 172-203). Все пространство между деревьями было усажено цветами - розами, лилиями, фиалками и шафра­ном. Особой любовью пользовались розы, ибо считалось, что в их природе «есть что-то божественное». Ведь, согласно одной из версий античного предания, роза своим происхож­дением обязана богине охоты Диане. «Влюбленная в Амура, богиня эта приревновала его к дивно красивой нимфе Роза­лии, полагая, что он предпочел ей эту последнюю. И вот однажды, в диком гневе, она схватила несчастную, повлекла ее в ближайший куст терновника и, изранив страшными шипами этого колючего кустарника, лишила ее жизни. Уз­нав о горькой участи своей возлюбленной, Амур поспешил на место преступления и, найдя ее бездыханной, в неутеш­ном горе залился горючими слезами. Слезы его капали, ка­пали из глаз на терновник, как роса, и, - о, чудо! - ороша­емый ими куст начал покрываться дивными цветами. Цветы эти были розы» (101, 6). Разведение цветов имело не только эстетический характер, их использовали в лечебных целях. Считалось, что плющ помогает излечивать больную селезен­ку, нарцисс «хорошо охлаждает», а розы «помогают боль­ным глазам» (57а, Гл. 18, 25, 30). Ко всему прочему, не следует забывать, что из роз приготавливали ароматические смеси. В имениях особое место занимали виноградники, где выращивались многие сорта винограда.

В опоэтизированном виде предстает перед нами усадьба Дигениса Акрита, где среди чудесного сада, в котором «лозы чудные свисали винограда... и розы цветом пурпура окра­шивали землю», возвышался большой прямоугольный дом, построенный из тесаного камня. Крыша дома и его полы покрыты мрамором, внутри здания были помещения с тремя высокими сводами. «Покои крестовидные, причудливые спальни» сверкали разноцветным мрамором, а полы в поко­ях были облицованы ониксом, отполированным так, что вся­кому казалось, что «замерзли капельки воды и льдинки пол покрыли». По бокам здания находились триклинии с золо­тыми сводами, причем их стены были украшены мозаичны­ми сценами, изображавшими подвиги героев Илиады, Сам­сона и Давида, чудеса Моисея и пр., причудливо смешивая античные и библейские сюжеты (210, 573).

В центре господского дома располагался просторный зал - столовая; в поместье Филарета Милостивого в ней находил­ся большой круглый стол слоновой кости, отделанный золо­том (за ним одновременно могло разместиться тридцать шесть человек). Неотъемлемой частью ансамбля имения служила церковь; в том же Варисе была большая церковь, чей купол покоился на восьми колоннах, с хорами и мраморным пол­ом. И наконец, жизнь имения знатного византийца невоз­можно представить себе без женщины, выступающей ядром семьи, вокруг которого сплачивались все ее члены. И это несмотря на то, что в византийском обществе к женщине относились в основном по-восточному. Она всегда получала домашнее воспитание, на нее смотрели прежде всего как на продолжательницу рода человеческого; в высших (и сред­них) слоях общества женщины, как правило, бывали затвор­ницами в гинекеях. Женщина при всей своей набожности была прекрасной хозяйкой в усадьбе, ибо за всем наблюда­ла, ко всему прикладывала руку и играла большую роль, нежели ее муж. Достаточно вспомнить мать Алексея I Комнина Анну Даклассину, имевшую огромное влияние на сво­их детей, которые, свою очередь, испытывали к ней глубо­кую благодарность и уважение. Не случайно, при отъезде Алексея I на войну в Иллирии с норманнами Роберта Гвис-кара, он предоставил матери абсолютную власть, полагаясь на ее природный ум, преданность и «многоопытность в жи­тейских делах» (6, 127). Таких женщин было немало среди семей провинциальной византийской знати: понятно, почему византийцы дорожили семьей и своей женой.