История нравов России. Восток или Запад?

Очевидно, что эти нравы и обычаи провинциального дво­рянства остались такими же и в XVIII столетии вплоть до Великой Французской революции. Исследователи начала на­шего века отмечают, что «во Франции во многих сельских захолустных округах еще сохранились нравы и обычаи, веду­щие начало с седой древности» (177а, 597). Иное дело, что в ходе царствования Людовика XIV значительная часть про­винциального дворянства обеднела, в сущности была разоре­на, хотя стремилась прикрыть это показной роскошью. Не случайно, что важнейшей темой всей моралистики XVII века является тема лица и маски, получившая наиболее яркое вы­ражение в знаменитых «Характерах» Лабрюйера. Она - выражение глубокого кризиса абсолютистской системы, рез­кого несоответствия между тем, чем является французское общество по своей сущности, и показной стороной его жизни. Эта жизнь видится Лабрюйером как грандиозный спектакль, в котором каждый играет несвойственную роль, старается казаться не тем, кем является в действительности. Захудалый дворянчик хочет прослыть маленьким сеньором, а знатный сеньор желает титуловаться принцем, но, кичась своими дво­рянскими титулами, спесивая знать роднится с разбогатевши­ми выскочками (145). Это стремление казаться не тем, кем являешься в действительности, заставляла провинциальных дворян обращаться со своими бывшими крепостными с суро­востью настоящих ростовщиков. Они пытались выколотить из них все денежные и натуральные средства, установленные обычаем, что в конечном счете привело к революции.

В феодальной Японии к провинциальному дворянству относились, в основном, байсин или самураи, находившиеся в подчинении многочисленных местных феодалов, асигару (рядовые воины), ронины-самураи, утратившие место в сво­ем клане. Последние находились вне категорий дифферен­цированного сословия-класса самураев. «Они покидали сво­его сюзерена по его принуждению (в случае разрыва догово­ра между господином и слугой, что бывало крайне редко) или же добровольно, например, для совершения кровной мести, после исполнения которой могли вернуться к своему хозяину, - пишет И. Горевалов. - Многие ронины, лишен­ные средств к существованию, искали нового покровителя или становились на путь грабежа и разбоя, объединяясь в банды и терроризируя жителей мелких деревень, путников на дорогах. Среди ронинов, «самой развратной категории населения», готовой за деньги на любые преступления, вер­бовались также наемные убийцы» (67, 316).