|
Я выявляю абсурдность всего происходящего, когда говорю жене: "Не догадываетесь, кого вы подыскали ему в пару? Может, вам поговорить с его матерью об этом? Спросите, не играл ли он с какой-нибудь девочкой в детстве?" Вот затравка, а потом вы разволнуете их так, что они должны будут что-то сделать. Вы обращаете в общую потеху их частный кошмар. Инт.: И неважно, что они говорят? В.: Важно – в каком-то ограниченном смысле, ведь их тайные фантазии обнажены. А вот еще один отличный пример в том же духе: приходит отец семейства с женой и дочерью. Он в панике из-за того, что дочка стала бегать на свидания. Уж очень к губной помаде пристрастилась. Глаза могла бы красить меньше. И поехал, и поехал... Выслушали историю, а потом говорите им: "Знаете что? Сделайте-ка так – должно помочь: заставьте ее приходить домой в девять часов, потому что никто еще не забеременел до девяти вечера". И тут беременность, эдипов комплекс – вся подноготная безотчетных фантазий, неведомая им, обнажена. Отец на это: "Ну, и смешной же вы". А я говорю: "Конечно, смешной, но вы, ребята, тоже меня насмешили, если думаете, что отцу можно ходить за ней по пятам и не спускать с нее глаз, пока домой не вернулась, – что вы, вроде, и делаете". Я говорю: "Да, зашли вы в тупик. Она же возьмет и сыграет с вами злую шутку. Опозорит перед соседями и сослуживцами, если забеременеет. Или того хуже – подхватит триппер... или СПИД. Но я надеюсь, обойдется без СПИДа, а то ведь и умереть может. Потеряете свое семейное сокровище. Иными словами, вы "загнете" такую перспективу, что теперешние волнения покажутся им просто пустяком. Инт.: Вы обращаетесь к запретным до сих пор в семье темам – смерти, инцесту, безумию. Вы до невероятности нагнетаете тревогу и смятение, а затем – намеренно – устраняетесь от разрешения ситуации. Как вам удается оставаться непроницаемым для эмоций колоссального заряда, которые вы пробуждаете? В.: Я думаю, что смог работать так уже сорок лет потому, что у меня всегда был партнер. Я считаю, психотерапия – слишком тяжелое, даже мучительное дело, чтобы делать его в одиночку. С самого начала я осознавал, насколько плохо подготовлен, как не уверен в себе. Поэтому никогда не стеснялся просить о помощи. Конечно, мне известно про то, что вы говорите насчет тревоги... как с ней справляться. Мне было очень непросто первые десять-пятнадцать лет. Когда я только принял должность в Эмори в тридцать четыре года, я абсолютно ничего не знал о семьях и был в состоянии психосоматического коллапса. Чуть ли не каждую вторую неделю я вдруг покрывался холодным потом, у меня начиналась рвота, я спешил домой, забирался в постель, укрывался с головой одеялом и только тогда приходил в себя. Конечно, меня постоянно поддерживала жена Мьюриел, но были и постоянные занятия психотерапией. Я шесть лет отдал психотерапии, и мы с Мьюриел вместе занимались с детьми – тогда мы еще не знали, что нужно браться за семью целиком. Вот так я учился переносить тревогу. — 121 —
|