|
Вторая операция: поскольку мы уже предупрежде-
ны, что реальные образы не идентичны, метафора
настаивает упрямо на идентичности. И увлекает нас
в другой мир, где, по-видимому, такая идентичность
возможна.
* Muller M. Origine et developpcment de la Religion, p. 79.
** Ясно, что в этой строке целых три метафоры: та, что из кипариса
делает пламя; та, что из пламени делает призрак, и та, что из пламени делает
мертвое пламя. Чтобы упростить дело, я анализирую лишь первую.
107
ХОСЕ ОРТЕГА-И-ГАССЕТ
Простое объяснение укажет нам дорогу к этому
новому миру, где кипарисы становятся пламенем.
У всякого образа, скажем так, два лица. Одно из
них—это образ того или иного предмета; другое — об-
раз чего-то моего. Я вижу кипарис, я воображаю
кипарис, это мой образ кипариса. Что касается кипари-
са, это только образ; что касается меня, это мое реаль-
ное состояние, момент моего «я», моего бытия. Конеч-
йо, пока осуществляется жизненный акт моего
видения кипариса, кипарис существует для меня как
предмет; что же такое «я» в этот момент—это остает-
ся для меня секретом. Следовательно, слово «кипа-
рис», с одной стороны, имя вещи, с другой—действие,
мое видение кипариса. Чтобы превратить в свою оче-
редь в объект моего восприятия это мое-бытие или эту
мою деятельность, нужно, чтобы я повернулся, если
можно так сказать, спиной к кипарису и — противопо-
ложно тому, что делал раньше,—посмотрел бы внутрь
себя. Тогда я увидел бы дереализующийся кипарис,
превращающийся в мою деятельность, в «я». Иначе
говоря, нужно, чтобы слово «кипарис», обозначающее
существительное, начало бы размываться, двигаться,
приобрело бы.оттенок глагольности.
Каждый образ есть как бы мое состояние действия,
актуализация моего «я». Дадим этому состоянию назва-
ние чувства. Нынешняя психология уже преодолела
ограниченность, когда чувством называли только состоя-
ние удовольствия и неудовольствия, радости и грусти.
Всякий образ объекта, входя в наше сознание или покидая
его, вызывает субъективную реакцию—как птица, садясь
на ветку или вспорхнув с нее, заставляет ветку дрожать;
как, включая или выключая электричество, мы возбужда-
ем новое движение тока. Эта субъективная реакция есть
не что иное, как самый акт восприятия, будь то видение,
воспоминание, осознавание и т. п. Именно поэтому мы не
отдаем себе в нем отчета: нам нужно отвернуться от
объекта, чтобы заметить наш акт видения, а в этом случае
акт этот прекратится. Мы снова повторим сейчас то, что
было уже сказано: наша внутренняя жизнь не может быть
для нас объектом непосредственного созерцания.
— 82 —
|