ЭССЕ НА ЭСТЕТИЧЕСКИЕ ТЕМЫ В ФОРМЕ ПРЕДИСЛОВИЯ
думчивого» есть как бы маскарад моей. Это явно
ложно: я полностью отдаю себе отчет, что «Задум-
чивый»—это он, а не я, это его «я», а не мое.
Ошибка Липпса—последствие того субъективистс-
кого зуда, о котором я уже говорил. Как будто эта
несравненная прозрачность эстетического предмета от-
крывает для меня—вне искусства—мое «я»! Не в ин-
троспекции, не созерцая самого себя, я нахожу интим-
ность раздумья, а в этом мраморном гиганте. Самое
ложное—предполагать в искусстве подземелья внут-
ренней жизни, метод сообщения другим того, что про-
исходит в нашем духовном подполье. Для этого суще-
ствует язык, но язык только указывает на внутреннюю
жизнь предмета, не представляет ее.
Заметьте три понятия, которые входят в каждое
языковое выражение. Когда я говорю «мне больно»,
надо различать:
1) саму боль, которую я чувствую;
2) мой образ этой боли, который не болит;
3) слово «больно».
Что же передает другой душе звук «больно», что он
означает? Не болящую боль, но бесцветный образ боли.
Повествование делает из всякой вещи призрак самой
себя, отдаляет ее, перебрасывает за горизонт актуаль-
ности. Рассказанное уже «было.» и это «было»—форма,
которую оставляет в настоящем та сущность, что те-
перь уже отсутствует, как кожу, сброшенную змеей.
Итак, подумаем, что означал бы язык, или система
выразительных знаков, функция которой состояла бы
не в рассказе о вещах, но в представлении их нам как
осуществляющихся.
Такой язык—искусство. Именно это делает искус-
ство. Эстетический объект—это внутренняя жизнь как
она есть, это любой предмет, превращенный в «я».
— 78 —