ИДЕИ И ВЕРОВАНИЯ
Я уже говорил о том, что интеллектуализм извра-
щает смысл терминов. Сейчас смысл моего обвинения
становится ясным. Интеллектуализм тяготеет к тому,
чтобы считать самым эффективным в жизни созна-
тельное начало. Ныне мы убеждаемся в противопо-
ложном—в том, что больше всего влияют на наше
поведение скрытые основания, на которых покоится
интеллектуальная деятельность, все то, чем мы рас-
полагаем и о чем именно по этой причине не думаем.
Итак, вы уже догадались о серьезной ошибке тех,
кто, желая составить представление о жизни человека
или эпохи, пытается судить о них по сумме идей
данного времени, иными словами, по мыслям, не про-
никая глубже, в слой верований, всего того, что обыч-
но не выражается, того, чем человек располагает. Но
составить перечень того, чем человек располагает,—
вот это действительно означало бы реконструировать
историю, осветить тайники жизни.
II
Смута наших времен.— Верим в разум, но не в его
идеи.—Наука, почти поэзия.
Подвожу итог: итак, стараясь определить, что со-
бой представляют идеи какого-либо человека или ка-
кой-либо эпохи, мы обычно путаем две совершенно
различные вещи—верования человека и посещающие
его мысли. Строго говоря, только последние могут
называться «идеями».
Верования—основа нашей жизни, это та почва, на
которой жизнь осуществляется, они ставят нас перед
тем, что есть- сама реальность. Всякое поведение,
включая интеллектуальное, зависит от того, какова
система наших истинных верований. В верованиях мы
«живем, в них движемся и являемся ими». А потому
у нас нет обыкновения осознавать их, мы о них не
думаем, но они скрыто обусловливают все, что мы
делаем и думаем. Когда мы по-настоящему верим во
что-то, у нас нет никакой «идеи», мы просто полагаем-
ся на это, как на нечто само собой разумеющееся.
Напротив, идеи или мысли, которые у нас имеются
на тот или иной счет, будь они собственными или
467
ХОСЕ ОРТЕГА-И-ГАССЕТ
приобретенными, не обладают в нашей жизни стату-
сом реальности. Они существуют как мысли, и только
как мысли. А это. означает, что вся «интеллектуальная
жизнь» вторична по отношению к нашей реальной или
аутентичной жизни и представляет внутри нее только
воображаемое или виртуальное измерение. Но тогда,
спрашивается, в чем же истинность идей и теорий? На
это следует ответить так: истинность или ложность
идеи — это вопрос «внутренней политики» вообража-
емого мира наших идей. Некая идея истинна, когда она
соответствует нашей идее или представлению о реаль-
ности. Но наша идея о реальности не есть наша реаль-
ность. Ибо реальность состоит из всего того, на что
мы в жизни действительно полагаемся. Меж тем
о большей части того, на что мы действительно пола-
гаемся, у нас нет ни малейшего представления, ни
малейшей идеи, а если таковая в результате акта умст-
венного усилия возникает, то это ничего не меняет,
поскольку, будучи идеей, она реальностью не является
и, напротив, в той мере, в какой она не только идея,—
она осознанное верование.
— 342 —