МЫСЛИ О РОМАНЕ
рактерам и, наоборот, счастлив оттого, что они на
каждом шагу проявляют свою двусмысленную приро-
ду, как и бывает в реальной жизни. Постоянно колеб-
лясь, поправляя себя и опять боясь ошибиться, чита-
тель всякий раз вынужден вновь выстраивать окон-
чательный образ этих изменчивых существ.
Благодаря этому и другим приемам Достоевский
придает своим романам необыкновенное свойство,
в силу которого все они—и лучшие и худшие—никог-
да не выглядят неестественными, условными. Читатель
никогда не заметит театральных кулис, поскольку все-
гда поглощен совершенной в своем роде квазиреально-
стью, подлинной и ощутимой. В отличие от других
литературных жанров роман запрещает воспринимать
его именно как роман, то есть видеть занавес и сцену.
Сегодня, читая Бальзака, мы то и дело пробуждаемся
от романного сновидения, на каждой странице натыка-
ясь на авторский реквизит. Однако самая важная струк-
турная особенность романов Достоевского не поддает-
ся краткому и простому истолкованию, и я буду выну-
жден остановиться на ней несколько ниже.
Здесь же хочу подчеркнуть, что стремление избе-
гать оценок, сбивать читателя с толку, а также посто-
янная изменчивость характеров, концентрация дейст-
вия во. времени и пространстве и, наконец, указанная
неторопливость, или tempo lento, не исключительная
заслуга Достоевского. В литературе Запада самым яр-
ким в этом отношении примером являются все круп-
ные романы Стендаля. Биографический роман «Крас-
ное и черное» рассказывает о нескольких годах из
жизни одного человека так, что все произведение—это
три или четыре картины, каждая из которых по своей
внутренней композиции напоминает отдельный роман
великого русского мастера.
Последняя замечательная книга в жанре романа—
грандиозное творение Пруста—еще отчетливее выяв-
ляет эту внутреннюю структуру, доводя ее до пределов
возможного.
В творчестве Пруста неторопливость, замедлен-
ность действия достигают крайних пределов, превра-
щая роман в ряд статичных картин без движения,
развития, драматизма. Читая Пруста, приходишь к вы-
воду, что мера уместной неторопливости превышена.
— 203 —