|
Малларме был первым человеком прошлого века,
который захотел быть поэтом; по его собственным
словам, он «отверг естественные материалы» и сочи-
нял маленькие лирические вещицы, отличные от «чело-
веческой» флоры и фауны. Эта поэзия не нуждается
в том, чтобы быть «прочувствованной», так как в ней
нет ничего «человеческого», а потому и нет ничего
трогательного. Если речь идет о женщине, то—о «ни-
какой», а если он говорит «пробил час», то этого часа
не найти на циферблате. В силу этих отрицаний стихи
Малларме изгоняют всякое созвучие с жизнью и пред-
ставляют нам образы столь внеземные, что простое
созерцание их уже есть величайшее наслаждение. Сре-
да этих образов что делать со своим бедным «челове-
ческим» лицом тому, кто взял на себя должность
поэта? Только одно: заставить его исчезнуть, испарить-
ся, превратиться в чистый, безымянный голос, кото-
рый поддерживает парящие в воздухе слова—истин-
ные персонажи лирического замысла. Этот чистый, •
безымянный голос, подлинный акустический субстрат
стиха, есть голос поэта, который умеет освобождаться
от «человеческой» материи.
Со всех сторон мы приходим к одному и тому
же—к бегству от человека. Есть много способов дегу-
манизации. Возможно, сегодня преобладают совсем
другие способы, весьма отличные от тех, которыми
пользовался Малларме, и я вовсе не закрываю глаза на
то, что у Малларме все же имеют место романтические
колебания и рецидивы. Но так же, как вся современная
музыка началась с Дебюсси, вся новая поэзия развива-
ется в направлении, указанном Малларме. И то и дру-
гое имя представляется мне существенным—если, от-
242
ДЕГУМАНИЗАЦИЯ ИСКУССТВА
влекаясь от частностей, попытаться определить глав-
ную линию нового стиля.
Нашего современника моложе тридцати лет весьма
трудно заинтересовать книгами, где под видом искус-
ства излагаются идеи или пересказываются житейские
похождения каких-то мужчин и женщин. Все это отда-
ет социологией, психологией и было бы охотно принято этим молодым человеком, если бы, без всяких
претензий на искусство, об этом говорилось от имени
социологии или психологии: Но искусство для не-
го—нечто совсем другое.
Поэзия сегодня—это высшая алгебра метафор.
«ТАБУ» И МЕТАФОРА
Метафора—это, вероятно, наиболее богатая из тех
потенциальных возможностей, которыми располагает
человек. Ее действенность граничит с чудотворством
и представляется орудием творения, которое Бог за-
был внутри одного из созданий, когда творил его,—
подобно тому как рассеянный хирург порой оставляет
инструмент в теле пациента.
— 179 —
|