|
Отсюда—все античное понимание мира. «Быть» —
для античности значит находиться среди других пред-
метов. А они существуют, опираясь друг на друга
и складываясь в грандиозное здание вселенной. Ли-
чность всего лишь один из таких предметов, по-
груженных, по словам Данте, в «великое море бытия».
Сознание—крошечное зеркало, где отражается только
внешность вещей. Поэтому личности в античном
космосе отведено не много места. Платон пред-
почитает говорить «мы», полагая, что единство—за-
лог силы. Соответственно греки и римляне искали
жизненную норму, нравственный закон в приспо-
соблении личности к космосу. Так, подытоживая
классическую традицию, стоики видели цель в том,
чтобы «жить в согласии с Природой»6, поскольку
Природа целостна и не знает страстей. Сознание
личности, словно умоляющая рука слепца — а Ста-
гирит считал душу чем-то вроде руки7,—должно
было ощупью отыскивать дороги мира, чтобы найти
среди них свой скромный путь.
Ренессанс, который вопреки расхожему суду был не
столько возвратом к классической древности, сколько
ее преодолением, не мог миновать проблему сознания.
На самом деле образ вощеной дощечки плохо со-
гласуется с фактом, который берется объяснить. После
того как печать вмята в воск, перед нами равно очевид-
ные печать и оставленный ею оттиск. Одно с другим
можно сравнить. Иное — в случае в Гуадаррамой: нам
доступен лишь ее отпечаток в сознании, но не она
сама. Будь это галлюцинацией, качество изображения
осталось бы тем же. Потому заявлять, будто предметы
существуют вне и помимо нашего сознания, весьма .
рискованно. У нас нет о них других авторитетных
свидетельств, кроме собственного разумения, когда
мы их видим, воображаем, обдумываем. Скажем ина-
че: факт, что предметы каким-то образом находятся
в нас, неоспорим. А вот существование их вне нас,
напротив, всегда сомнительно и проблематично. Пы-
216
ДВЕ ГЛАВНЫЕ МЕТАФОРЫ
таться же объяснить бесспорное через предполагаемое,
один факт через другой, по меньшей мере сомнитель-
ный,—задача абсурдная. Декарт изменил сам подход
к вопросу. Единственно подлинное существование ве-
щей—их существование в мысли. Вещи умерли как
реальности, чтобы воскреснуть как cogitationes8. Но
«акты мышления»—это всего лишь состояния субъек-
та, личности, того moi-meme qui ne suis qu'une chose qui
pense9. С этой точки зрения сознание относится к миру
совершенно иначе, чем полагала античность. Место
печати и вощеной дощечки заступает новая метафо-
ра—сосуда и содержимого. Вещи не входят в сознание
извне, они содержатся в нем как идеи. Новое учение
назвало себя идеализмом.
— 160 —
|