|
Ту же ошибку, что и библиотекарь, совершили бы
и мы, если бы попытались определить искусство Кло-
да Монэ, сказав, что он написал Богоматерь или вок-
зал Сэн Лазар2, или искусство Дега, отметив, что он
изображал, гладильщиц, балерин и жокеев. А ведь для
обоих художников эти объекты, кажущиеся темами их
картин, не более чем предлог,—они действительно их
писали, но могли писать что угодно другое. Что им
было важно, что поистине было темой их полотен —
это воздушная перспектива, зыбкое радужное марево,
177
ХОСЕ ОРТЕГА-И-ГАССЕТ
окутывающее вокруг все без исключения. Нечто похо-
жее происходит с Прустом. Тематика его романов
представляет интерес вспомогательный, второстепен-
ный,—эти внезапно возникающие темы напоминают
дрейфующие в глубоководном потоке памяти поплав-
ки. До недавнего времени писатели чаще всего пользо-
вались воспоминаниями как материалом, с помощью
которого выстраивается прошлое. Но поскольку того,
что может предоставить в распоряжение память, недо-
статочно и к тому же она удерживает из прошлого
только то, что ей заблагорассудится, то романист,
следующий традиции, дополняет эти данные наблюде-
ниями, сделанными позже, всякого рода догадками
и предположениями, смешивая истинные воспомина-
ния с подложными.
Такой метод работы имеет смысл, когда целью
является, а это так всегда и было, реконструкция про-
шлого, придание ему свежего и злободневного вида.
Но намерение Пруста прямо противоположно: он не
желает, прибегая к помощи памяти как поставщика
материала, реконструировать былую реальность, но,
напротив, он желает, используя все вообразимые сред-
ства—наблюдения над настоящим, размышления,
психологические выкладки,— смочь воссоздать со-
бственно воспоминания. Итак, не вещи, которые вспо-
минаются, но воспоминания о вещах—главная тема
Пруста. Впервые память из поставщика материала,
с помощью которого описывается другая вещь, сама
становится вещью, которая описывается. Поэтому ав-
тор обычно не добавляет к вспоминаемому того, чего
ему не хватает, он оставляет воспоминание таким, как
оно есть, объективно неполным,—и тогда и возникают
в призрачном отдалении изувеченные временем не-
счастные калеки.
У Пруста есть поразительные страницы, на них
говорится о трех деревьях, что растут на склоне,—за
ними, помнится, было что-то очень важное, да забы-
лось что, выветрилось из памяти. Автор напрасно
силится вспомнить и воссоединить уцелевший обрывок
пейзажа с тем, что уже не существует: только трем
деревьям удалось пережить крушение памяти.
Таким образом, романические темы для Пруста
всего лишь предлог, и как через spiracula, отверстия
— 132 —
|