|
* Незадолго до смерти, подводя итог своей жизни, Гете сказал: «Если бы
мне пришлось определить, чем я был для немцев, и особенно для молодых
немецких поэтов, я вполне мог бы назвать себя освободителем, поскольку на
моем примере они убедились, что подобно тому, как человек живет из себя
вовне, художник должен творить из себя вовне, ибо, что бы он ни делал, он
способен выразить лишь самого себя».
170
MUS1CALIA
тельных прогулок французского виконта по окрест-
ным лесам Комбура13. И разве герой его последнего
романа, «Извращенная чувственность», не тот же
Рене, только страдающий артритом, без родового
герба,— Рене, на которого дамы уже не обращают
внимания?
Но первый этап узаконения чувств—эпоха роман-
тическая sensu strictu14—имел и свои изъяны. Как
уже было сказано, провозгласив права, романтизм
забыл о связанных с ними обязанностях, без кото-
рых любое право несправедливо и бесплодно. В искус-
стве каждый имеет право выражать то, что чувствует.
Но лишь тогда, когда эти чувства к чему-то обя-
зывают.
Свобода—будь то в искусстве или в политике—
оправдана только как переход от несовершенного по-
рядка к порядку более совершенному. Политический
либерализм освобождает людей от ancien regime 15, то
есть несправедливого порядка, для чего признает за
каждым некие минимальные прирожденные права. За-
держиваться на этой переходной стадии, которая име-
ет смысл единственно как отрицание несправедливого
прошлого, все равно что располагаться на жительство,
не дойдя до конца пути. Отсюда тот странно незавер-
шенный отпечаток, проявляющийся в облике всех со-
временных демократических институтов. Необходимо
идти дальше, к созданию nouveau regime16—нового
порядка, новой социальной структуры, новой иерар-
хии. Недостаточно признания минимальных, уравни-
тельных прав, под покровом которых все кошки серы;
нужны права максимальные, различительные, нужна
табель о рангах. Кризисы, которые потрясают сегодня
мир, необходимы для того, чтобы в обществе сложи-
лась новая аристократия.
Подобным же образом коренное устремление ро-
мантизма заключается в вере в то, что чувства состав-
ляют более глубокий пласт человеческой души, чем
воля и разум—единственные силы, которые призна-
вало прошлое,—и, подобно им, способны создать по-
рядок, систему связей, иерархию; в конечном счете—
культуру. В этом смысле все мы—и я первый—сегод-
ня романтики. Когда Данте противопоставлял
raggion17 чувству, он имел в виду интеллект. Но дело
171
ХОСЕ ОРТЕГА-И-ГACCET
в том, что существует чувственный разум, то, что
Паскаль называл raison du coeur18, который в силу
своей сердечности отнюдь не менее разумен, чем ин-
теллект. Появление его на свет и-развитие — одна из
величайших проблем нашей эпохи, которую предвидел
еще Конт, настаивавший на organisation des
sentiments19.
— 127 —
|