|
ханистической психологии, а против всякого "овнешняющего заоч- ного определения" души и личности человека, другими словами, про- тивлюбой объективной психологии, противлюбых попыток проник- нуть в "святая святых" личности через ее "вещное бытие" (мы бы ска- зали - через различные формы ее "опредмечивания"). Но при бли- жайшем рассмотрении выясняется, что даже герои Достоевского, не говоря уж о реальных людях, постигая психологию другого человека, никак не минуют его "вещное бытие" и, только принимая во внима- ние его реалии, могут осуществить "диалогическое проникновение" в глубины личности, увидеть "диалогическую" структуру его само- сознания. Обращаясь к критике Достоевским "судебно-следственной психологии, которая в лучшем случае "палка о двух концах", то есть с одинаковой вероятностью допускает принятие взаимно исключающих решений, в худшем же случае - принижающая человека ложь", М.М. Бахтин пишет: "В "Преступлении и наказании" замечательный следователь Порфирий Петрович - он-то и назвал психологию "пал- ' См.: Петровский В.А. Принцип отраженной субъектности в психологическом исследовании личности//Вопросы психологии, № 1, 1985; его же. Личность в психологии: парадигма субъектности. Ростов-на-Дону, 1996, с. 506. ^ кой о двух концах" - руководствуется не ею, то есть не судебно- следственной психологией, а особой диалогической интуицией, кото- рая и позволяет ему проникнуть в незавершенную и нерешенную душу Раскольникова'". Возникает вопрос, что дала бы действительно заме- чательному следователю Порфирию Петровичу "диалогическая инту- иция", если бы он не располагал такими реалиями "вещного бытия" Раскольникова, как "человека п человеке", какой была статейка Роди- она Романовича, в которой излагалась идейная программа права на пре- ступление. Именно непреложный факт необходимости обращаться к "овеществленным душам" людей, которую Достоевский на словах от- рицает, а на деле использует, и позволяет ему развернуть богатейшие возможности "диалогической" интуиции и проникновения в эти "не- завершенные и нерешенные" души. И в конечном счете "диалогиче- ская интуиция" Порфирия Петровича оказывается не чем иным, как эксплицированной рефлексией следователя-психолога, который для построения своего неопровержимого обвинительного заключения ("Как кто убил? ...да вы убили, Родион Романыч! Вы и убили-с!..'^осу- ществляет блистательную, всестороннюю обработку имеющейся у не- го информации по всем законам объективной судебно-следственной психологии, которая углубляет и проясняет "диалогическое проник- — 238 —
|