|
от Павлова и до различных ветвей бихевиористского направления), которые объясняют мотивацию потребностями живого тела в том, что- бы противодействовать всему, что угрожает его целостности, нормаль- ному обмену веществ и т. д. От Дарвина было воспринято доказательство того, что целесооб- разность поведения объяснима без обращения к цели как феномену сознания субъекта. Отсюда был прямой шаг к признанию мотива ве- личиной, действующей безотносительно к знанию личности о том, что же ею движет, к чему она стремится, ради чего поступает именно так, а не иначе. Здесь заложены корни психоанализа Фрейда. Дарвиновские вы- воды об инстинкте и об объективном характере побуждений, зало- женных в глубинах жизни, Фрейд перевел с биологического языка на психологический, развив свою теорию мотивации. Он перенес ее в новую плоскость, соотнеся с проблемами строения и развития пси- хики человека. И тогда складывалась совершенно иная ситуация, чем в направлениях, где мотивирующее начало поведения виделось под углом зрения его биологической природы. Применительно к человеку невозможно было устранить вопрос о роли сознания. Всесилие этой роли, увековеченное всеми прежними теориями и подтверждаемое общечеловеческим опытом, ставилось ^^^^"^^ под сомнение. Тем не менее обойти ее было невозможно. И первый же фрейдовский вывод запечатлела версия о конфликте между голо- сом сознания и мощью скрытых от него глубинных бессознательных влечений. Воспитанный в молодости на идеях строжайшего де- Мотив терминизма, Фрейд настаивал на том, что любые в структуре психические феномены, даже кажущиеся нелепыми личности или иррациональными, случайными или бессмыс- ленными, жестко обусловлены игрой подспудных психических сил (сексуальных либо агрессивных влечений). Спаса- ясь от них, человеческое существо ставит этим слепым психическим стихиям "запруду" в виде различных защитных механизмов, важней- ший из них - механизм вытеснения. Вытесненное влечение, сталки- ваясь с цензурой сознания, ищет различные обходные пути и разря- жается в формах, внешне нейтральных, порой даже бессмысленных, но имеющих свой символический план. Их разгадкой и занялся пси- хоанализ, толкуя сновидения, изучая различные оговорки и ошибки памяти, необычные ассоциации (связи) мыслей. Почему же сознание, в котором после Дарвина и Спенсера стали признавать орудие адаптации к среде, средство возможно более эф- фективного приспособления к угрожающим организму внешним си- — 184 —
|