Российский менталитет. Вопросы психологической теории и практики

Российский менталитет кросс—культурный и типологический подходы 19

тавленные в сознании, могут активизировать его проблемность. Более оптимальные функциональные возможности сознания или менее оптимальные (ограниченные) мы устанавливали на пересечении с первой его характеристикой — проблемностью социального мышления. Т. е. каждая из трех характеристик — ценностная, проблемная и оптимизм-пессимизм диагносциро-валась нами, по совету С. Московичи, на их «пересечении» друг с другом.

Почему в число трех диагносцируемых характеристик был включен оптимизм-пессимизм, казалось бы, к характеристике самого сознания не относящийся? Во-первых, потому, что оп­тимизм-пессимизм, является общей характеристикой активно­сти личности, которая, в свою очередь, содействует или пре­пятствует активности мышления. Во-вторых, мы опирались на исследования оптимизма-пессимизма Залеским и Ленцем, вы­являвших путем кросс-культурного сравнения список наиболее сложных мировых социальных проблем (например, нуклеарной катастрофы, здоровья, СПИДа и т. д.) и получивших различия оптимизма-пессимизма по ответам респондентов о возможно­сти-невозможности их решения (стоит заметить, что по полу­ченным ими данным, Украина не занимает самого первого места по пессимизму, уступая его такой стране как Румыния, несмотря на Чернобыльскую катастрофу) [14]. Иными слова­ми, авторы максимально сблизили характеристики опти­мизма-пессимизма именно с социальными проблемами и воз­можностью-невозможностью их решения, что и отвечало об­щему принципу их взаимной пересекаемости.

Своеобразие российского менталитета мы исследовали, опи­раясь и на западную (эмигрантскую) публицистику, стремив­шуюся чаще всего с критических позиций выявить особеннос­ти социалистического образа жизни и сознания (в частности, издаваемый Т. Розановой журнал «Синтаксис», газету «Русская мысль», издаваемую в Париже и другие источники). Для нас были крайне важны результаты социологических отечест­венных исследований, прежде всего Н. И. Лапина, провед­шего очень тонкий и глубокий лонгитюд изменения российс­ких ценностей методами, близкими к семантическому диффе­ренциалу в психологии, и более оригинальными, обеспечивши­ми ему — в отличие от обычных опросов общественного мне­ния, картину глубинной архитектоники российского ценност­ного сознания, его «гештальтов» в каждый изучаемый период [8], а также на исследования В. Ф. Петренко [10], изучавшего