Российский менталитет. Вопросы психологической теории и практики

Почему мы не ограничились лишь совокупностью социаль­ных представлений, имея в принципе возможность сравнить со­циально-ориентированные и личностно-ориентированные пред-ставления? Почему мы, отвечая на вопрос об изменении рос­сийского менталитета, не пользовались кросс-культурным ме­тодом? Последним было очень соблазнительно и просто вос­пользоваться, поскольку проект российско-французского сот­рудничества звучал так: «Демократическое сознание в Запад­ной и Восточной Европе», а так как Западная Европа является уже традиционно демократическим обществом, а Россия еще только вступает на путь демократических преобразований, то, казалось бы, изменения российского сознания можно было выявить, сравнивая с эталоном высшего уровня развития де­мократического сознания. Но учитывая позицию С. Москови-чи, не считающего, что менталитет западноевропейских стран — это высший уровень развития по отношению к российскому, Мы пришли к выводу: развитие демократии как социально-политический процесс (который действительно различается по Уровню развития в западно- и восточноевропейских странах) Нельзя смешивать с развитием сознания в условиях демокра­тических преобразований.

18_______________________________________________К А А5ульханот

Отвечая же на первую часть вопроса, почему мы, асследуя индивидуальный уровень сознания, не ограничивались только социальными представлениями, можно сослаться на доклад С. Московичи, сделанный на московской конференции в мае 1996 г., в котором он убедительно показал, что, например, высшие логические операции не являются высшими по отно­шению к символическим операциям первобытного мышления. И если рассматривать их в контексте функций того и другого мышления, операции, употребляемые мышлением дикаря, при всей их кажущейся примитивности по отношению к современ­ному мышлению, оснащенному математическим, логическим и компьютерным аппаратами и технологиями, на самом деле пропорциональны, адекватны задачам его жизни. Иными сло­вами, С. Московичи подчеркнул именно функциональные осо­бенности того и другого типа мышления, подтвердив тем са­мым гипотезу, высказанную нами ранее: социальное мышле­ние личности можно рассматривать именно как функциональ­ный механизм ее сознания, как его «работу», а его продуктив­ность или репродуктивность искать в постановке и в решении социальных, жизненных, а не только искусственных экспери­ментальных задач. Мы поставили своей целью выявить три параметра образовавшихся типов: проблемность, ценностность и оптимизм-пессимизм. Проблемность понимается нами как самая основная способность социального мышления. Ценности рассматриваются не только по принятому иерархическому принципу и составу (не только ценностные представления), а именно, — в соответствии с целью установления изменений сознания мы стремились выявить: старые или новые денности доминируют в сознании каждого типа; если в нем представле­ны только новые или только старые ценности, указать на «гармоничный» характер сознания, а если в нем присутствуют и те и другие — на его противоречивый характер. Такой под­ход к ценностной характеристике индивидуального сознания также является функциональным: естественно, что лица со старыми ценностями обладают иными социальными возмож­ностями в обществе с новыми ценностями, в сравнении с ли­цами, новые ценности которых соответствуют ценностям об­щества. И, наконец, выявляя противоречивый или непротиво­речивый характер индивидуального сознания у разных типов, мы исходили отнюдь не из априорной установки, что наличие противоречий в сознании есть факт негативный, блокирующий его активность, а наоборот, из того, что противоречия, преде-