Психологические вопросы сознательности учения

В комнате появляется другая девочка — 5 лет. Экспериментатор снова напоминает испытуемой, что она должна постараться как-нибудь достать лежащую на столе вещь и уходит. Испытуемая продолжает свои прежние пробы, переходит то на одну, то на другую сторону стола, но безрезуль­татно. Вторая девочка сначала молча наблюдает, а затем предлагает испытуемой "а ты подпрыг­ни!" Испытуемая не обращает на этот явно не­удачный совет никакого внимания и продолжает молча действовать. Тогда младшая девочка подает новый совет: достать палочкой и, взявши ее, пы­тается сама это сделать. Однако испытуемая не­медленно отбирает у нее эту палочку и кладет на место, объясняя, что в том, чтобы достать палочкой, нет никакой трудности, что "так всякий может".

В этот момент входит экспериментатор, кото­рому испытуемая заявляет, что достать со стола вещи она не может. Характерно, что в этой ситуации ана­логичным образом вели себя очень многие испыту­емые, причем введение в задачу привлекательной цели (школьный компас и т.п.), которую испыту­емые могли, при условии, если они ее достанут, взять себе, не меняло общей картины, делая по­ведение испытуемых лишь более эмоционально окрашенным. Реальный мотив, побуждающий испытуемого действовать, очевидно не совпадает здесь с тем мотивом, который пытается создать для него экспериментатор, обещая ему, в каче­стве награды, доставаемый предмет. Хотя испы­туемый принимает это условие, реально он все же побуждается другим мотивом — показать свою ловкость, догадливость т. д. Вследствие этого по­ставленная перед ним задача переосмысливается, и то решение, которое является объективно луч­шим и самым простым, лишается для него смыс­ла ("так всякий может").

Этот простейший случай, несмотря на всю свою простоту, ставит некоторые существенные вопросы, возникающие при психологическом ана­лизе любой сознательной интеллектуальной дея­тельности.

Это, прежде всего, принципиально очень важ­ный вопрос о том, имеем ли мы в подобных слу­чаях дело с несоответствием объективной задачи и ее понимания испытуемым, или же — с особен­ностью ее смысла для него. Для традиционной пси­хологии здесь не существует самого вопроса; ее объяснение заключается, конечно, в первом пред­положении, апеллирующем именно к пониманию субъектом задачи, которое якобы и определяет для него ее смысл. Объяснение это является, од­нако, ложным.

Для того, чтобы это показать, достаточно не­сколько изменить условия опыта, а именно, не снижая объективной значимости для сознания