|
Образцом мышления для великого ученого, служит искусство: «Художественная работа как работа исследовательская. Так и смотрел на свое художественное дело Ф. М. Достоевский. Это продолжение научной, т. е. исследование законов бытия в области человеческого духа» (1996. С. 470). Искусство имеет преимущество перед наукой, ибо сохраняет жизнь живой. Вот, что он пишет о Л. Н. Толстом: «Плавная уступчивость, непрерывность переходов, связность и в то же время богатое разнообразие переживаний при сцепленности и единстве целого: вот когда способность к общности мысли, к обобщению оказывается в то же время свободною от абстрактности! Вот где корень этого фокуса, когда мысль и ее предмет могут быть и весьма общими и наиболее конкретными, свободными от умерщвляющей абстракции с подменами действительности «успокоительными формулками»!» (там же. С. 453). Подозрительное отношение Ухтомского к абстрактным построениям выражалось в том, что он на дух не принимал теоретиков, «оглушенных своей теорией», не считал теорию «подушкой для успокоения». Избыточная приверженность абстракциям создает иллюзию всепонимания, которая, согласно Ухтомскому, одно из самых вредных настроений человека. Он замечательно иллюстрирует такой вред: «Работники по условным рефлексам переживали это внутреннее убеждение, что они до тонкости понимают те силы, которые управляют текущим внутренним миром человека и мотивами его поведения. Не понимая хорошенько своих ближайших опытов на собаках, храбро перерабатывали свои умозаключения на внутренний мир человека. И это делало их невеждами по преимуществу» (1997. С. 230—231). К сожалению, и сегодня не редкость подобная храбрая невежественность при описании и объяснении естественно-научных основ психической жизни, в том числе и мышления с помощью условных рефлексов. Великий И. П. Павлов говорил, что образование знания, установление нормальной связи вещей рефлексом назвать нельзя. По его словам, это другой случай. Подмена чуда и тайны мышления чудом и тайной работы мозга не дает приращения научного знания. А. А. Ухтомский «фокусам теории» противопоставлял действие. Характеризуя умственный склад своего учителя Н. Е. Введенского, он писал, что ему чуждо абстрактное математическое мышление. Как Фарадей, Введенский предпочитал мыслить конкретными образами, картинами. Ухтомский подчеркивал относительность и подвижность исходных понятий и образов и способность их к переинтеграции по мере роста знания, т. е. он понимал их как живые понятия. Даже «истины», которым мы преданы, он считал интегральными образами, что сходно со смыслообразами, о которых неоднократно говорилось выше. — 136 —
|