Психология и этика

Сначала о первом — о специфике родовой сущ­ности человека как знаке возвращения к атеиста-ческому марксизму. Но в контексте доклада пер­вый акцент на ином — на фундаментальном факте разрыва, пропасти между родившимся живым че­ловеческим существом и обретением этим существом своего понятия — понятия "человек". Пропасти, которой в животном мире нет. И этот факт настолько довлеющий, важный — повторю — фундаменталь­ный, что относить его только к марксизму, к его пониманию родовой человеческой сущности вряд ли верно. Не нравится Карл Маркс — возьмите Клав­дия Галена с его неспешным (куда спешить — ещё II век нашей эры) рассуждением: "Всякое живот­ное, не наученное никем, обладает ощущением спо­собностей своего тела. Возьми, если хочешь, три яйца: орла, утки, змеи, согревай их умеренно и затем, раз­бив скорлупу, ты увидишь, что среди животных, ко­торые вылупятся, одно будет стараться пустить в ход крылья, еще не умея летать, а другое — изви­ваться и стараться ползти, хотя оно еще мягко и не умеет этого делать, и после того, как ты всех трех вырастишь в одном доме, отнесешь их на открытое место и дашь свободу, орел поднимется ввысь, утка полетит к какому-нибудь болоту, а змея спрячется в земле. Гиппократ говорил: "природа животных обходится без обучения". Поэтому, в конце концов, мне кажется, что животное выполняет некоторые искусные действия скорее по инстинкту, чем по ра­зуму"[15] . Лишь человек — вольноотпущенник при­роды, что является предпосылкой его свободы и порождает необходимость тяжкого труда по станов­лению, строительству себя, выявлению своей чело­веческой, т.е. родовой, присущей роду человеческо­му, сущности.

Разумеется, что подчеркивает Андрей Владими­рович Брушлинский, младенец — отнюдь не tabula rasa. Он — человеческий (а не какой-либо иной) детеныш, обладающий необходимыми индивидуаль­ными потенциями, но станут ли они актуальными, актуализированными — это вопрос, проблема, тай­на, драма, дерзновение его будущей жизни. Причем, обязательно жизни в обществе, с людьми, через лю­дей, для людей или против людей. И опять же — зачем сводить это исключительно к марксизму, раз­ве исходя из других философских систем человек живет из себя и для себя только? Или сам в себе или для себя он живет в религиозных системах? От­нюдь, "ибо никто из нас не живет для себя и никто не умирает для себя" (Рим. 14, 7)[16].

Разумеется, представления о сущности человека, его служении и назначении весьма различны в раз­ных системах и не мне — психологу — выставлять конечные определения, оценки и дефиниции в этой области. Но в то же время я и не особо скрываю своей приверженности, во всяком случае проница­тельный Владимир Петрович Зинченко легко ее угадал, обратив внимание на то, что нередуцирован­ным представлением о человеке, упомянутым в док­ладе, является Евангельское "Esse homo". Вопло­щенная, живая Истина, соотнесенная не с вопросом первого позитивиста, усталого и разочарованного Пилата — "Что есть истина?", а с новозаветной по­становкой "Кто есть Истина?"