Психология и этика

Однако отменяет ли такое понимание проблемы социализации индивида, межлюдских (т.е. обще­ственных, в данном обществе складывающихся) от­ношений? Конечно, нет, просто оно ставит их на свое место, включает как уровень, звено человеческого развития, а не как единственный параметр и цель. Согласимся с Василием Васильевичем Давыдовым что представление Маркса о сущности человека было философски-социологическим (но, скажем, не философски-теологическим). Оно, на взгляд Васи­лия Васильевича, остается совершенно точным философско-социологическим определением, заключенным в известном тезисе, согласно которому сущность человека это "совокупность всех общественных от­ношений". К сожалению, Василий Васильевич со­вершает здесь распространенную ошибку, ибо имен­но так звучащего тезиса у Маркса нет: в соответ­ствующем месте подлинника "Тезисов о Фейерба­хе" стоит не "совокупность всех", а короткое фран­цузское слово "ансамбль" (ensamble), имеющее иной смысловой оттенок. Действительно, "совокупность всех" отнюдь не синоним понятия "ансамбль", оп­ределённого в словаре как "взаимная согласован­ность, органическая взаимосвязь, стройное единство частей, образующих какое-либо целое". Отсюда ин­дивидуальность ансамбля, его мелодия, устремление к целому, целостному, его внутренняя соподчинённость как результат напряжённого слаживания ча­стей, отношений, данных в ячейках гигантского, необъятного конструктора, набора, который можно назвать "совокупностью всех".

Таким образом, "совокупность всех" — это ниж­няя смысловая граница, где "ансамбль" рассыпает­ся на составляющие, теряет себя или — напротив — его начальная отправная точка, откуда начинает­ся восхождение. Человек, следовательно, восходит к чему-то, что его больше, что не разлагается, не сво­дится к конструктору "совокупность всех". Вспом­ним афоризм (кстати, любимый Марксом): "Я че­ловек, и ничто человеческое мне не чуждо". Каждо­го можно разъять на детали, составляющие, в прин­ципе, поразительно одинаковые для всех. Но не весь человек в этих составляющих (хотя без них и непредставим). Он — превосходит самого себя. Ве­ликий парадокс, что он больше, чем он есть, беско­нечно больше как частей, так и любой совокупности их. Отсюда вновь проблема должного, того, чем мы обычно не являемся, но что и составляет нашу суть, оправдание и спасение. Разговор о том — пройдет ли психология мимо этого кардинального пункта, будет ли она заниматься исследованием и почин­кою только совокупности деталей или соотнесёт, со­пряжёт это с перспективой, замыслом, дерзновени­ем, ради возможности которых они созданы. По­нятно, насколько то или иное решение будет важ­ным, определяющим как для теории, методологии, так и для практики, особенно в таких областях как психо­терапия и воспитание.