|
336 (Мак-Нейл [41]) утверждается, что есть основания считать лексическое кодирование событий лишь частным (и, по-видимому, тривиальным) случаем грамматического кодирования. Сепир [53] был, вероятно, первым, кто высказался определенно и ясно о путях формирования мысли с помощью синтаксиса языка. С точки зрения лингвистической относительности Уорфа, язык — это система взаимосвязанных категорий, которая, с одной стороны, отражает, а с другой — фиксирует определенный взгляд на мир. На уровне лексики каждый язык кодирует некоторые области опыта более детально, чем другие. Было высказано мнение, что если в некотором языке имеется лишь одно слово в качестве символа какого-либо явления, то это слово легко становится классификационным принципом для носителей данного языка. Хотя всякий фрагмент опыта может быть закодирован в любом языке посредством простой парафразы, считается, что закодированный таким образом опыт менее доступен для носителей того или иного языка (Браун [10]). Некоторые эксперименты были посвящены такого рода различию между языками. В других — исследовалось то обстоятельство, что грамматические соображения навязывают определенные классификационные схемы носителям данного языка (например, время для говорящих по-английски или форма предмета для носителей языка навахо); отсюда возникает гипотеза, что эти грамматически выделенные измерения более доступны для использования в познавательных операциях (категоризации, дифференциации и т. п.) носителям данного языка, а не носителям иных языков, в которых нет такого обязательного различения. Почему эксперименты, поставленные на основе этих идей, дают столь разноречивые и неясные результаты? При каких условиях (если таковые имеются) словарь, более или менее богатый терминами, может влиять на неязыковую познавательную деятельность? Эти вопросы мы и рассмотрим в настоящем разделе. Итак, гипотеза о влиянии количественного богатства лексического состава языка может быть обоснована сравнением различных языков относительно некоторой предметной области или различных предметных областей в пределах данного языка. В первом (межъязыковом) случае проведенные исследования дали по большей части 337 неопределенные или отрицательные результаты; что касается внутрияаыковых исследований, то значительная их часть подтвердила гипотезу о роли количественного богатства лексического состава языка. При ближайшем рассмотрении, однако, выясняется, что эти два способа исследования различаются в несколько ином смысле, чем их результаты. Во внутрикультурных исследованиях познавательным критерием служила некоторая задача на запоминание, например установление тождества ранее встреченных раздражителей. Один классический эксперимент, поставленный Брауном и Леннебергом [11], показал, например, что использование названия цвета облегчает его узнавание в предъявляемой гамме. В межкультурных исследованиях мы обычно имеем дело с оценкой сходства, существующего между несколькими раздражителями, а не с тождеством двух предъявлений одного стимула, разделенных некоторым отрезком времени. Классический эксперимент этого рода выполнили Кэррол и Касагранде [15]. Детям задавали вопрос, какой из двух предметов (например, желтый кубик или синяя веревка) лучше подходит к третьему — подобному первому по цвету, а второму — по форме. Испытуемыми были дети, говорящие на языке навахо, и дети племени навахо, говорящие на английском языке, а также американские дети в возрасте от 3 до 10 лет. Предполагалось, что дети, говорящие на языке навахо, должны быть более чувствительны к форме предмета, чем дети других групп, поскольку в языке навахо глаголы имеют обязательную дифференциацию форм: при наличии существительного-объекта глагол берется только в переходной форме. Действительно, индейцы, говорящие на языке навахо, классифицируют по форме чаще, чем дети, говорящие на английском языке. Однако оказалось, что американские дети, знающие язык навахо, делали это еще чаще! Подобная аномалия была отмечена и в других экспериментах (например, Дуб [18], Маклей [40]). — 243 —
|