|
38 То навязчивое совпадение общественного и индивидуального, которое наблюдается в условиях «личной зависимости», сохраняет удивительный консерватизм на протяжении длительного исторического периода и продуцирует в социально-массовых масштабах тип «сплошной личности». Это определение я заимствую у писателя-народника Г. И. Успенского, который очень точно назвал общинное существование «сплошным». «Все сплошное, и сплошная природа, и сплошной обыватель, и сплошная нравственность, сплошная правда, и сплошная поэзия, словом, однородное, стомиллионное племя, живущее какой-то сплошной жизнью, какой-то коллективной мыслью и только в сплошном виде доступное пониманию» (Г. И. Успенский, 1946). Сказанное нарочито публицистично, обвинительно. Но это определение не может быть сведено только к публицистическому приему, риторике: в этих словах, если угодно, дается ироническое заключение и тем современным изысканиям в области человековедения, которые проповедуют «сплошную правду», «сплошную нравственность» и т.п., не замечая, что по сути своей это есть упрощение проблемы, абсолютизация исторически ограниченных форм человеческого сознания, требующих серьезного и критического осмысления. С нашей точки зрения, в условиях «личной зависимости» формируется тип «сплошной личности» — своего рода предельное воплощение данного типа общественной связи индивидов. Однако, будучи исторически преходящей формой связи индивидов, «личная зависимость» не только продуцирует соответствующий тип личности, но и порождает основу для своей дискредитации. Развитие хозяйственной жизни в «цеховой» и особенно в «мануфактурный» период обнаруживает несостоятельность коллективности общинного типа, требует иной формы зависимости людей от общества. Реальной основой этого процесса является прогрессирующее самоотчуждение труда. «В своей простейшей форме (первобытное общество) это самоотчуждение есть просто „естественная“ способность человека предметно воплощать всеобщие цели, т. е. это труд вообще, способность человека своей „частной" деятельностью удовлетворять потребности других людей. Первоначально эта способность реализуется в качестве естественного, „добровольного“ разделения труда внутри первобытного рода (семьи)» (см.: Ю. М. Бородай, В. Ж. Келле, Е. Г. Плимак, 1974). Далее в истории мы находим принуждение к труду, т. е. принудительное отчуждение и присвоение чужого овеществленного труда (например, дань). В условиях «личной зависимости» характер принуждения к труду очевиден — это «личное — 39 —
|