|
Существует и еще одно обстоятельство, которое существенно снижает вероятность расширения значения театральной маски 30 до обозначения человека. Дело в том, что в античном театре обычно после представления трагедии давались мимы, в которых актеры играли без масок (М. Е. Сергеенко, 1964). Отсюда линия маска — роль — актер представляется малопродуктивной, тормозящей раскрепощение терминов «prosopon», «persona», разрыв их непосредственной связанности со значением маски трагического актера. Следовательно, в исторической семантике слова «persona» не играли, да и не могли играть такой фатальной роли значения «маски» и «роли», которые некоторые современные авторы пытаются сделать чуть ли не исходным пунктом понятийной истории «личности», в то время как эта ветвь была по сути тупиковой. Окончательно убедиться в этом можно, рассмотрев древнегреческую традицию обозначения человека, которая связана с термином «soma». Как показывает А. А. Тахо-Годи, для понимания «soma» огромное значение имеет категория «atomos» (неделимый, неразделенный на части). Уже у Левкиппа и Демокрита атомы есть somato, непохожие друг на друга, удивительно устойчивые и целостные существа. Тем самым создаются предпосылки для формирования категории личности, а именно принципы единичности, целостности, неразрушимости, неповторимости, т. е. специфические для сознания новой Европы, начиная с латинского «individuum» (эквивалента греческого «atomon»), признаки личностного начала в человеке. Следует иметь в виду, что античность есть время формирования и бурного развития теоретической — поэтической, гражданской, юридической, философской — деятельности и осуществляющей ее речи. Последняя строится в логическом каркасе. Смыслообразы мифа, ключевые к смысловому полю слова обыденной речи радикально преобразуют свою семантику, приобретая статус реально существующего, хотя и весьма необычно осмысляемого предмета: как геометрическая фигура или число он внешен (сознание к нему относится как к любому иному внешнему предмету), но, с другой стороны, он и не существует иначе, как овнешненная мысль (смысл или смыслообраз), обладая неуничтожимой аподиктичностью смысла — всеобщим и необходимым для всего смыслового поля, им «покрываемого». Он кентавричен — предметен и идеален одновременно (Ф. Т. Михайлов, 1990). В этом плане характерно, что слова «persona» и «individuum» , различавшиеся по смыслу и содержанию в классической латыни, «сходятся» лишь в словоупотреблении XVIII века, особенно чуткого к логике построения теоретических моделей осмысливаемой реальности. В глубоко рефлексивных теориях этого — 32 —
|