|
Начнем с того, что этимология латинского «persona» представляет и сегодня существенную лингвистическую проблему (см.: A. Trendelenburg, 1908). По происхождению это слово не является латинским, а заимствовано из языка этрусков (Н. Rheinfelder, 1938). Этруски были древнейшим населением северо-западной части Апеннинского полуострова и до VI века до н. э. господствовали над большей его частью, в том числе и над Римом. Они обладали высокоразвитой материальной культурой и имели свою письменность (которая, кстати, и до сих пор не расшифрована) задолго до оформления классической латыни. Вопрос об этническом происхождении этрусков, как и многие вопросы их культуры, составляет немалую трудность современной науки. Так, из их языка сохранилось лишь несколько (около десяти) слов, не считая тех, которые были ассимилированы в латыни. К числу таких, ассимилированных латынью, относится и слово «persona», которое перешло в латынь от этрусков в значении маски как неизменного атрибута античного театра. Окончательно покоренные Римом в III в. до н. э., этруски оказали значительное влияние на римскую культуру. Эта небольшая историческая справка как нельзя лучше показывает, что этимология слова «persona» надежно скрыта от нас в своих истоках. Анализируя слово «persona» в классической латыни, Г. Рейнфельдер выделяет пять его основных значений: 1) маска актера; 2) роль, исполняемая актером, характер; 3) характер человека (независимо от театра); 4) человек; 5) грамматическое лицо. В этой классификации (несколько забегая вперед, отметим, что она не является полной) бросается в глаза изолированное положение последнего значения (грамматического лица), в то время как первые четыре значения образуют, как будто бы, логический ряд развития семантики слова «persona». Однако это не совсем так: исследователи (М. Nedoncelle, 1948; 29 Н. Steintal, 1963) показывают, что ряд «маска — роль — характер — человек» исторически не является порождающим значение «личность». То обстоятельство, что значение «маски» вовсе не являлось столь плодотворным для развития семантики слова «persona», выясняется уже при рассмотрении древнегреческого эквивалента этрусского и латинского «persona» — слова «prosopon» («лик», «маска»), которое также обладало и значением грамматического лица. Общее значение «маски» в этрусском, латинском и древнегреческом языках свидетельствует о культовом происхождении античного понимания актерской роли (А. Ф. Лосев, 1980); «вхождение в роль» античного актера — это попытка прийти в согласие с телесными (А. Ф. Лосев, 1963; А. А. Тахо-Годи, 1971) мифологическими моделями через жест, позу (С. С. Аверинцев, 1973), в том числе и через маску. Как отмечает С. С. Аверинцев, для античного миропонимания и человек, и бог, и актер, и его мифологическая модель — суть «тело» (soma) и «лик» (prosopon). Между ними не существует различия, которое мы здесь усмотрели бы согласно современным представлениям, а именно различия «индивидуального тела» (как физического свойства) и знака (идеальной характеристики); «лик» здесь столь же физическая характеристика, выраженная в определенности маски, сколь и «тело» — характеристика идеальная, точнее то и другое несет и физические, и идеальные свойства одновременно. Одним словом, утверждение (A. Trendelenburg, 1908) о том, что латинское «persona» и его древнегреческий эквивалент «prosopon» обладали неким самостоятельным значением лица как общественной функции, является современным мифом, припиской современного сознания античному миропониманию, в котором «prosopon» неотрывно связан с «soma». Главный вывод состоит в том, что семантический ряд «маска — роль — характер — человек — личность» не является несомненным — слишком тесно завязано значение «маски» на другие «категории» античного театра, чтобы обладать свободой порождать новые значения, которые видятся некоторым указанным выше авторам. К сказанному следует добавить, что синкретизм телесных и духовных характеристик сохраняется в западной культуре и после античности, и фактически четкое разграничение «человека в физическом смысле» и «человека как персоны» (в смысле духовном, как индивидуальности) происходит лишь в эпоху Возрождения (А. Ф. Лосев, 1978). — 31 —
|