Опыт конкретно-исторической психологии личности

178

расхождению по социальным установкам, политическим ориентациям, жизненным принципам и опыту.

Отмеченная ценностная дивергенция, естественно, перено­сится на межпоколенческие представления и оценки. Сравним некоторые качества, которые разные поколения выделяют у своих родителей как наиболее для себя значимые, вызывающие благодарность.

Расхождение как с официально вменяемыми качествами пат­риотизма, так и с неписаным кодексом самоограничения за­висимых людей в списке приоритетов молодежи совершенно явственны. Но определенная двойственность, «лукавство» при­сутствует как в том, так и в другом перечне: наряду с ценнос­тями аутентичности и самореализации у молодежи выделяются умение отстоять свое любыми средствами, у пожилых офици­альная «любовь к родине» соседствует с разночинной максимой «честности». Выделим лишь два обстоятельства, важных для дальнейшего обсуждения: резкое снижение у молодых автори­тетности родительского жизненного примера, во-первых, и тему материальной зависимости, стремления к автономности, как де­нежной, так и более широкой, социальной — во-вторых.

Некоторый свет на дефицит родительской авторитетности у молодежи проливает выяснение того, какими молодые люди хотели бы, в первую очередь, видеть своих родителей.

В списке «встречных» ожиданий, которые общество предъ­являет молодежи, одобряемые (и, видимо, расцениваемые как недостающие) качества молодых в оценках пожилых респон­дентов и самой молодежи резко поляризованы: если молодые респонденты относят к себе почти полностью те же требования, что и предъявляли к родителям, то пожилые респонденты, «перенесшие» сюда из прежнего списка лишь качества терпи­мости и трудолюбия, резко подчеркивают необходимые, по их мнению, молодежи черты «традиционного» советского челове­ка: скромность, преданность родине, исполнительность.

Расхождение в ожиданиях настолько значительно, что мож­но с высокой степенью вероятности предвидеть взаимное недо­вольство молодых и пожилых респондентов как в обществе в целом (по поводу «нынешней молодежи»), так и в собственной семье опрашиваемых. Она в целом не стала укрытием от внеш­него социального и идеологического давления, зоной иных, аль­тернативных навязанным и общепринятым образцов мысли и действия. Поскольку степень близости к «каноническим» уста­новкам и оценкам своих родителей — современников и участ­ников «героического» периода послереволюционной истории — у пожилых респондентов, в силу их большего традиционализ-