|
180 отношениях с социальной системой и соответствующим нормативным кодексом — конец противостояния и начало адаптации. Точнее, речь, вероятно, должна была бы идти о конце общего для молодежи «возрастного» нонконформизма и переходе либо к осознанному отвержению и политической активности сорокалетних, либо к осознанному же принятию господствовавших многие годы стандартов поведения и оценки. Враждебность в отношении, как старших, так и младших выявляет этот внутренний конфликт, «сшибку» норм. Напротив, в сравнительной агрессивности тинэйджеров можно, скорее всего, видеть обратную реакцию на окружающую враждебность — как родителей, так и чужих. В этом смысле понятно, что, чаще других, признаваясь в нелюбви к одиночеству, они же чаще других «хотят найти настоящего друга», но реже имеют «много близких и друзей». При этом они гораздо реже принимают одиночество как удел или желают его как отдыха. Вместе с тем именно для тинейджеров и родители, и старшие наиболее значимы. В среднем, лидируя по частоте конфликтов с родителями, они же — как группа — максимально привязаны к ним, ожидая их понимания и обсуждая важные для себя темы. Латентная агрессия большой части старших связана с кризисом авторитарного и запретительского сознания — не случайно пожилые лидируют среди тех, кто не допускает открытого обсуждения каких бы то ни было отклоняющихся от догмы тем, будь то полномочия КГБ или техника секса. Другой аспект этого кризиса — его, можно сказать, не агрессивная, а пассивная сторона — ощущение своей обманутости, оставленности и незащищенности государством у пожилых респондентов. Невнимание «самого справедливого общества в мире» к любой из входящих в него групп стало в последние годы очевидно и незрячему, но даже на этом фоне пожилые еще обделенней других. Старое и постоянно стареющее советское общество максимально равнодушно к старым. Это понимают, кстати, и все остальные возрастные группы. В более широком смысле можно говорить о «кризисе зависимости», пик остроты осознания которого — видимо, тридцатилетний возраст, когда соответствующие канонические для советского общества нормы и принципы резко проблематизированы собственными детьми или обобщенной «молодежью» и поставлены под вопрос в их перспективе либо с их учетом. Но равно то же самое, полагаем мы, стоит и за агрессивностью молодежи, переживающей зависимость от системы и обосновы- — 161 —
|