|
Наше исследование ограничено интересом к ментальным структурами политического сознания, поэтому изучаемый дискурс относился к политическим реалиям современности. Функция “автор” определялась, вслед за М.Фуко, не спонтанной атрибуцией дискурса его производителю, но “серией специфических и сложных операций, обнимающих, детерминирующих и артикулирующих универсум дискурса” [68, с.30]. Таким образом, она не отсылает к некоему реальному автору, а дает место многим. В нашем случае это различные по социально-демографическим характеристикам группы людей, противопоставленные друг другу по признаку “довольство-недовольство” социально-политическими реалиями жизни. Языковую картину мира (как индивидуальную, так и групповую) можно рассматривать как некий текст, правилами порождения которого выступают социокультурные и психологические факторы. Внешним, доступным изучению проявлением этого текста служит дискурс — не дословный, но близкий перевод этого “внутреннего” текста на “внешний” язык. Следовательно, изучая структуру, функционирование, правила порождения дискурса — как отдельного субъекта, так и социальной группы или целой лингвокультурной общности, — мы можем опосредованно изучать структуру, функционирование, принципы конструирования картины мира в индивидуальном или коллективном сознании (=ментальность). Иными словами, ментальность как система семиотических воплощений модели мира в рамках конкретной лингвокультурной общности прагматически функционирует как дискурс, некоторый текст, экстралингвистические (психологические, социокультурные и др.) характеристики которого она определяет. Возможность языкового (лингвистического) изучения ментальности и ментальных структур обусловлена свойственным современной философии языка пониманием искусственности разграничения семантики и прагматики (отношениями знаков и знаковых систем к реальности и пользователям). Как указывают Т.В.Булыгина и А.Д.Шмелев, “в естественном языке экстралингвистическая реальность представляет собой мир, взятый в интерпретации его людьми, вместе с их отношениями друг к другу, и в этом смысле “онтология” явлений, как она представлена естественным языком, определяется тем, как люди, использующие язык, концептуализируют внеязыковую действительность; с другой стороны, любые речевые хитросплетения возможны лишь на фоне некоторого заданного способа языковой концептуализации мира” [13, с. 7]. Изучение дискурсивных закономерностей требует учета специфической роли языка как универсальной моделирующей системы, необходимого компонента любого рационального дискурса. Другой аспект составляют регламентирующие дискурс социальные влияния, исключения и запреты, о которых Фуко пишет следующее: “В любом обществе производство дискурса одновременно контролируется, подвергается селекции с помощью некоторого числа процедур, функция кото- рых — нейтрализовать его властные полномочия и связанные с ним опасности, обуздать непредсказуемость его события, избежать его такой полновесной, такой угрожающей материальности” [68, с.51]. Учитывая это, исследование реалий политического дискурса людей, неудовлетворенных жизнью, свидетельствует о коренных изменениях социального заказа в области политической психологии в Украине. — 55 —
|