|
Перейдем к рассмотрению каждого из названных компонентов схемы, которую в общем виде можно представить так: 241 Первый компонент — побуждение соотносится с понятием мотива (Л. С. Выготский, А. Н. Леонтьев), внешнего раздражителя (В. Пенфильд) и интенции, но в то же время он отражает более широкое понятие, чем каждое из названных выше. Побуждение как понятие объединяет и мотив, который является только следствием (осознаваемым или неосознаваемым) какого-то воздействия, и внешний раздражитель, отражающий только влияние внешней среды, и интенцию как осознанную сферу мотивации. Говоря о том, что «сама мысль рождается не из другой мысли, а из мотивирующей сферы нашего сознания, которая охватывает наше влечение, потребности, наши интересы и побуждения, наши аффекты и эмоции» [4. С. 314], Л. С. Выготский, с одной стороны, подчеркивал монолитность интеллектуально-эмоционально-волевой сферы, с другой стороны — ее связь с речью, которая проявляется в том, что мотивация — первый, начальный компонент речевого акта — в то же время рассматривается как «последний и самый утаенный внутренний план речевого мышления» [4. С. 415]. Несомненно, что мотив как объективированная действительность может быть вызван и внешним воздействием, и интеллектуальным стимулом. Термин «побуждение», как видно, предполагает более широкий план рассмотрения тех воздействий, которые вызывают к жизни речевой акт, особенно по сравнению с термином «интенция», который по своей понятийной сущности предполагает только внутреннее побуждение, причины возникновения которого не определяются. Важно также подчеркнуть обязательность рассмотрения побуждения как детерминирующего начала речевого производства. Второй компонент рассматриваемой схемы — общий смысловой образ — соотносится с «опосредствованием мысли во внутреннем слове» (Л. С. Выготский), с «замыслом» (Н. И. Жинкин), с «программой» (А. А. Леонтьев), с «внутренне-речевой схемой высказывания» (Т. В. Рябова). По образному определению Л. С. Выготского, это тот уровень, на котором «мысль можно было бы сравнить с нависшим облаком, которое проливается дождем слов» [4. С. 313]. Этот компонент как бы включает в себя два уровня модели механизма порождения речи Т. В. Рябовой — уровень 242 внутриречевой схемы высказывания и уровень выбора слова по значению, переход между которыми, на наш взгляд, очень условен. По мысли Т. В. Рябовой, «за созданием замысла высказывания, выраженного особым кодом внутренней речи, идет выбор слов, то есть осуществляется перевод кода внутренней речи на единицы определенного языка, представленные свернутыми опорными формами слов» [14. С. 88]. Но, во-первых, особый код внутренней речи это «алфавит смысловой связи», в котором смысл определяется как «способ высказывания — различие в вариантах отбора слов при единстве значения (денотата)» [5]. Во-вторых, значение (или в более широком плане понятие как наиболее общее значение) в свою очередь неразрывно соотнесено со словом в той его форме, в которой оно записано в сознании человека. Л. С. Выготский считал, что основной тезис его исследования и заключается в установлении, нахождении той единицы, того феномена, который объединяет в себе речь и мышление. «Значение слова представляет собой такое далее неразложимое единство обоих процессов, о котором нельзя сказать, что оно представляет собой: феномен речи или феномен мышления». И далее: «Оно есть феномен словесной мысли или осмысленного слова, оно есть единство мысли и слова» [4. С. 262]. Возникновение в результате побуждения общего смыслового образа как неоформленной, четко не осознаваемой связи определенного круга значений тем самым предполагает актуализацию слова. Возможно, это происходит на основе свернутых редуцированных его форм, о которых говорит Т. В. Рябова. — 169 —
|