|
Арьядэва утверждает, что шунья, как абсолютная реальность, не может быть постигнута разумом или описана словами. Наши учителя-мадхьямики пытались найти решение этих антиномий так же, как Кант, потом приходили к выводу, что феноменальный мир (пространство и время, тела и движения их, а также причинный ряд) не есть что-то абсолютно существующее. Они только явления. А за «явлением» остается непостижимая рассудку шуньята. Сами явления не суть абсолютная реальность, ибо в них нет ничего постоянного и реального. Нагарджуна говорит: «Рассматривая причины или условия, мы называем этот мир феноменальным. Но этот же самый мир, когда снимаются причины и условия, называются Абсолютом» (См. Мадхья-Мика-Шастра). Действительно, если отобрать от феноменального мира Движение, причины и условия, то что же там остается? Даже после Наступления «тепловой смерти» — энтропии — во Вселенной, возможно, останется что-то. В данном случае там не останется ничего феноменального (сансарного), все будет совсем иное, т. е. Абсолют — прямая противоположность всего условного. Только через шуньяту буддийская школа «Мадхьямики» разрешает проблему единства двух миров: мира явлений и мира абсолютной (безусловной) реальности. Но подходят они к шунье с разных точек зрения: с одной стороны — явление феноменальное мира как эфемерное, иллюзорное не может быть приписано миру подлинной реальности, и поэтому оно не обладает постоянным (несозданным, неподверженным разрушению, вечным, неуходящим и неподразумеваемым) бытием, и поэтому оно является шуньей. С другой стороны, за явлением мира опыта вырисовывается неуловимая умопостигаемая первичная реальность. Эта первичная реальность реально противостоит всем эмпирическим качествам и поэтому находится за пределом познаваемости рассудочной логики, по этой причине она является шуньей. Не поняв этот смысл «шуньи», объяснить метафизику Нагарджуны невозможно. Буддийская доктрина «шуньи» до сих пор остается ареной споров среди европейских ученых-ориенталистов Споры возникают исключительно от непонимания смысла шуньи. Например, комментируя знаменитый диалог Будды со странствующим монахом Ваччахаготта, Ольденберг замечает: «Если Будда не хочет отвергать существование эго, он делает это для того, чтобы не расстроить малодушного слушателя. За его уклончивостью по вопросу о существовании или несуществовании эго мы слышим ответ, к которому ведут предпосылки буддийского учения, а именно, что эго не существует». Против этого возражает Радхакришнан: «Мы не можем согласиться с тем взглядом, что Будда намеренно скрывал истину. Если бы Ольденберг был прав, тогда Нирвана означала бы уничтожение, а это Будда отвергает Нирвана — это не падение в пустоту, но только отрицание потока явлений и положительное возвращение „я" в самого себя. Логическим выводом из этого должно быть, что существует что-то, хотя и не эмпирическое: „я". Это находится также в согласии с заявлением Будды, что „я" — это не то же самое, что скандхи, но и целиком отлично от них. Это не просто сочетание духа и тела, но это и не вечная субстанция, изъятая из превратностей изменения» — 54 —
|