|
В связи с этим интересно рассмотреть взгляды отцов Восточной христианской церкви (Григорий Нисский и др.), которые вошли в христианское учение под названием «негативная теология». Они считали, что Божество, в силу своей бесконечности, несравнимо со всем конечным, и в этом смысле, т. е. со стороны конечного бытия, бесконечное бытие бога представляется как небытие. Сравнивая взгляды представителей негативной теологии христианства о небытии Божества с нашим учением о шунье Абсолюта, можно выразиться так: так как идея добра - Нирвана или Абсолютная реальность как высшее начало лежит за пределами чувственного мира и находится над пространством и временем, то она бесконечна. Если это так, то бесконечность обладает положительным качеством. Как основной атрибут Абсолюта или Нирваны. Поэтому бесконечность понимается не только в количественном смысле, а также качественно. Таким образом, как противоположность конечного, конкретного чувственного бытия (формы и свойства, качество вещей), бесконечная Нирвана (Абсолютная реальность) может быть определена как шуньята. Кроме того, абсолютная реальность, как бытие вне пространства и времени (нельзя конкретно установить ее место) не имеет определенной формы, мы не можем воспринять ее, кроме ее проявления, — в этом смысле она есть шунья (небытие) — с точки зрения христианских философов. Но это не означает, как по учению Нагарджуны, так и по учению представителей негативной теологии христианской церкви, отсутствие «бытия», а напротив, основа всякого бытия как бесконечное вечное и единое начало с трансцендентной природой. Если абсолютная реальность недоступна обычному дискурсивному (логическому) методу познания, посредством ощущения самой абсолютной реальности, то она как бы отсутствует Для рационального способа познания, присутствие ее обнаруживается посредством непроявления в религиозно-мистическом опыте. Точно также и шунья материального мира, т. е. как мы говорили, в материальном мире невозможно найти конкретную сущность вещей, которая могла бы быть определена чувственным восприятием. Фридрих Паульсен говорит по поводу кантовского «вещь в себе»: «...мы можем назвать „вещь в себе" рассудочной сущностью (интеллитбл ноуменон). Это понятие не имеет, собственно, положительного значения, это не есть вещь, сущность которой познается Рассудком, она есть лишь нечто, противопоставляемое рассудком явлению, как иное бытие. Так как человеческое мышление приобретает содержание только путем чувственной интуиции, то понятие „вещи в себе" собственно не имеет содержания, оно — пустая форма бытия, чистое X, которое рассудок противополагает эмпирическому предмету (явлению), как трансцендентальный предмет. Положительное значение вещь может иметь только для интуитивного рассудка, не нуждающегося в материале, доставляемом чувственностью». Кант утверждает, что познание «вещей в себе» (трансцендентальная метафизика) невозможно для нас. «Величайшая заслуга Канта, — говорит Шопенгауэр, — заключается в различении явления и „вещи в себе" на основании доказательства, что между ними и вещами стоит интеллект; вследствие чего их нельзя познать таким, как он существует в себе». Доказательство того, что «весь мир подобен ему», составляет душу кантовской философии. «Если интеллект не способен объяснить опыт, ибо он обнаруживает в нем безнадежное противоречие, то не следует ожидать, что его действие в отношении первичной реальности окажется более успешным. Первое также непостижимо, как и второе, и Нагарджуна применяет один и тот же термин — „шунья" — к обоим. Истина — это молчание, которое не является ни утверждением, ни отрицанием». — 52 —
|