Учение китайского буддизма о человеке и обществе

Од­но­вре­мен­но, санг­ха про­дол­жа­ла тра­ди­ци­он­но по­зи­ци­ро­вать се­бя в ка­че­ст­ве са­мо­стоя­тель­но­го со­ци­аль­но­го ин­сти­ту­та, имею­ще­го свои соб­ст­вен­ные за­да­чи, в чем-то и про­ти­во­стоя­щие го­су­дар­ст­вен­ным. Кон­цеп­ту­аль­ное про­ти­во­стоя­ние санг­хи и го­су­дар­ст­ва наи­бо­лее яр­ко про­яви­лось в во­про­се о пол­ных по­чес­тях мо­на­хов го­су­да­рю. Вы­ра­зи­те­лем буд­дий­ско­го под­хо­да вы­сту­пил уче­ник Дао­а­ня Ху­эй­юань (??, 334-416 гг.), ко­то­рый раз­вел по­ня­тия санг­хи и го­су­дар­ст­ва, оп­ре­де­лив ка­ж­до­му свою роль, при­чем по сво­ему зна­че­нию для ду­хов­ной жиз­ни че­ло­ве­ка санг­ха име­ла пре­вос­ход­ст­во над го­су­дар­ст­вом.[411] Со­от­вет­ст­вен­но, по­доб­ный тра­ди­ци­он­ный тео­ре­ти­че­ский под­ход, про­дол­жаю­щий рас­смат­ри­вать санг­ху в ка­че­ст­ве един­ст­вен­ной сре­ды для ду­хов­но­го спа­се­ния че­ло­ве­ка, в пер­во­на­чаль­ный этап ста­нов­ле­ния ки­тай­ско­го буд­диз­ма иг­рал пре­об­ла­даю­щую роль в ос­мыс­ле­нии мес­та и ро­ли ки­тай­ской санг­хи.

Ес­ли в Ин­дии по­ли­ти­че­ская сфе­ра бы­ла от­но­си­тель­но са­мо­стоя­тель­ной и по­ли­ти­че­ская власть, как пра­ви­ло, ста­ра­лась не вме­ши­вать­ся в со­ци­аль­ную и ду­хов­ную сфе­ры, то в Ки­тае го­су­дар­ст­во пред­став­ля­ло со­бой ос­нов­ной ин­сти­тут, под­чи­няю­щий се­бе все сфе­ры со­ци­аль­ной жиз­ни. По­это­му по­яв­ле­ние санг­хи, пре­тен­дую­щей на са­мо­стоя­тель­ную роль ду­хов­но­го спа­се­ния под­дан­ных и уми­ро­тво­ре­ния об­ще­ст­ва, рас­смат­ри­ва­лось по­ли­ти­че­ской эли­той в ка­че­ст­ве кон­ку­рен­та функ­ции го­су­дар­ст­ва. Пер­во­на­чаль­но, по­ли­ти­че­ская раз­дроб­лен­ность Ки­тая, а так­же ос­лаб­ле­ние по­ли­ти­че­ской вла­сти, по­гряз­шей в меж­до­усо­би­цах и ин­три­гах, спо­соб­ст­во­ва­ла ста­нов­ле­нию ки­тай­ской санг­хи, по­сколь­ку по­след­няя не­сла во мно­гом уте­рян­ные го­су­дар­ст­вом функ­ции мо­раль­но-нрав­ст­вен­но­го вос­пи­та­ния и ду­хов­но­го уми­ро­тво­ре­ния. Но по ме­ре мо­раль­но-нрав­ст­вен­но­го очи­ще­ния ки­тай­ско­го об­ще­ст­ва, и, пре­ж­де все­го, по­ли­ти­че­ской эли­ты, и вос­ста­нов­ле­ния цен­тра­ли­зо­ван­ной по­ли­ти­че­ской вла­сти, ин­те­ре­сы го­су­дар­ст­ва и санг­хи всту­пи­ли в пря­мое столк­но­ве­ние. Дан­ное столк­но­ве­ние про­ис­хо­ди­ло не столь­ко в ду­хов­ной сфе­ре, сколь­ко в со­ци­аль­но-эко­но­ми­че­ской, ибо к то­му вре­ме­ни ки­тай­ская санг­ха пре­вра­ти­лась в круп­но­го зем­ле­вла­дель­ца, при­няв на се­бя функ­ции не столь­ко ду­хов­но­го вос­пи­та­те­ля, с чем го­су­дар­ст­во еще мог­ло сми­рить­ся, но и функ­ции круп­но­го со­ци­аль­но-эко­но­ми­че­ско­го ре­гу­ля­то­ра, что цен­тра­ли­зо­ван­ная по­ли­ти­че­ская власть не мог­ла по­зво­лить.[412] По­это­му в про­цес­се раз­ви­тия ки­тай­ской санг­хи и уси­ле­ния ее ма­те­ри­аль­но-эко­но­ми­че­ской ба­зы, го­су­дар­ст­во на­чи­на­ет соз­да­вать ад­ми­ни­ст­ра­тив­ную струк­ту­ру под­чи­не­ния се­бе санг­хи.