Психологические исследования творческой деятельности

«сверхдоверие», причем оба явления в конечном счете служат своеобразным тормозом для математизации этих наук. Но только ли с трудностями формализации сложных задач и с недостаточной разработанностью математического аппарата связаны эти явления? Известны случаи, когда исследователем применялся сложный математический аппарат для решения заведомо простых или даже «надуманных» задач, что позволило Э. Ферми сделать, в частности, следующее утверждение: «Математика сегодня — это не передовая наука времени Гаусса; слишком часто сегодня математик или физик с математическим складом ума выдумывает трудную задачу, решает ее, а потом восклицает: «Смотри, какой я умный» [87, с. 26]. Мы не будем анализировать «сложные» отношения Э. Ферми с математикой, отметим только, что подобное «прохладное» отношение было вызвано не математической безграмотностью или завистью к «физикам с математическим складом ума». По свидетельству ученика и сотрудника Э. Ферми академика Бруно Понтекорво, Э. Ферми не только обладал глубокими математическими знаниями, но и «мог при необходимости подходить к решению любой задачи самыми рафинированными методами» [87, с. 24], кроме того, он был первым физиком, применившим в своей повседневной работе вычислительную машину и сам был прекрасным программистом. Нас интересует в приведенном выше высказывании не первая его часть, тем более, что после знакомства с работами фон Неймана отношение Ферми к математике изменилось, а вторая.

Почему одно только применение сложного математического аппарата даже к второстепенной или надуманной задаче позволяет исследователю считать себя «умным»? Почему «математик, не обладающий достаточной математической фантазией... формулирует на одном из математических диалектов задачу прикладной направленности, не заботясь о реалистичности ее постановки» [73, с. 50] и при этом считает, что он сохраняет свой престиж? (Опасность появления «престижных» работ широко обсуждается как у нас, так и за рубежом^) Причем в некоторых случаях, особенно при использовании математических методов нематематиками, эти исследования далеко не всегда интересны и с математической точки зрения, а в некоторых случаях и просто безграмотны, что позволяет говорить не только о математизации знаний, но и о «злоупотреблении математикой». В некоторых случаях исследователи, «используя математику для описания реально наблюдаемых явлений», извлекают даже ту информацию, «которая не содержится ни в результатах наблюдений, ни в постулатах, исходя из которых строятся исходные модели». В результате серьезно, «математически доказывается, что у человека может быть только семь уровней абстракции» и т. д. [73, с. 38]. Подобная «математизация» критиковалась еще Ф. Энгельсом в «Анти-Дюринге».