Комфорт преодолевает различия. Он – вовсе не законное дитя активной национальной самоидентификации, скорее, напротив: ее активность мешает комфорту, в котором хочет жить современный европейский человек: "Размечтавшиеся на тему «Беларусь гэта Эўропа» интеллектуалы, такие, видно, забыли определить, что собственно из себя эта «Эўропа» представляет. Они создали в своём воображений некий образ такой тихой, культурной, христианской, и уважающей национальную самобытность цивилизации, в который, подобно кусочку из детского пазла, войдёт их воображаемое национальное белорусское государство. В придуманной ими Европе нет гомосексуальных браков, запрета на ношение крестов, порнографии, замены столь дорогих им национальных ценностей на показываемые по MTV «общечеловеческие», там нет культа потребительства и вещей, насилия, нет «политкорректности», которая заставляет коренное население всё больше и больше отступать перед натиском иммигрантов-мусульман, нет тридцати процентов женщин, которые выбирают не рожать..." [70]. Так что стремясь в Европу, следует понимать: отказавшись от советских "клише", мы попадаем в сферу других клише – европейских: не таких одиозных и, возможно, менее скучных и давящих, но именно клише.

Это не к тому, чтобы отказаться от европейского вектора развития или перестать мечтать о белорусском членстве в Евросоюзе. Это к тому, чтобы понимать: западно-европейская принадлежность сама по себе не станет почвой для развития белорусского самосознания и культуры. Чтобы твердо это знать – и не мечтать о невозможном. И не откладывать на "светлое европейское завтра" национально-культурные проекты, которые нужны сейчас…

Заключение, или Белорус "на ростанях"

Особенности белорусскй самоидентификации. Белорусский народ – так уж сложилась его историческая судьба – мог погибнуть (физически или духовно) много раз. И много раз казалось, что эта гибель уже его настигла или, во всяком случае, не за горами. История предлагала, а чаще приказывала белорусам: станьте русскими, станьте поляками, станьте советскими людьми. А белорусы жили. "Под Россией", "под Польшей", в СССР. Под именами, данными со стороны. Молились в церкви, в костеле, на языческом капище или вообще не молились. Говорили по-русски, по-польски, на трасянке. Но остались собой.

Что послужило опорой? Как раз то, в недостатке или отсутствии чего укоряют белорусов, – четкое и стабильное, хоть и недемонстративное самосознание. На чем оно держалось в периоды, когда так называемые "объективные этнические маркеры", отличающие этнос от соседей (язык, территория, вера, государственная принадлежность и т.д.), – бездействовали или действовали не в полной мере? Можно ответить так: в разные периоды действовали различные принципы отличия белорусов от соседних этносов – иногда тот, иногда другой, порой несколько вкупе. Но было то, что оставалось цельным во все времена – этнический самообраз как представление о типичном белорусе, о его характере, ценностях и антиценностях; менталитет, подспудно диктующий выбор сценариев и стратегий поведения; и наконец, этос – особая конфигурация, увязывающая ценности, сценарии, практики, элементы культуры и т.д. в одно своеобразное целое. На этом фундаменте и крепилась белорусская этничность. Можно сказать, что это и есть механизмы сохранения этничности, удерживающие культуру и общность от распада.