|
Он достал из лежавшей перед ним папки завещание и прочел его: «Я, нижеподписавшийся, Поль-Эмиль-Синриен-Гонтран граф де Водрек, в здравом уме и твердой памяти, сим выражаю свою последнюю волю. Так как смерть может постигнуть нас каждую минуту, то, в предвидении ее прихода, я считаю благоразумным написать свое завещание, которое будет храниться у нотариуса Ламанера. Не имея прямых наследников, я оставляю все свое имущество, состоящее из процентных бумаг на шестьсот тысяч франков и из недвижимости ценностью приблизительно в пятьсот тысяч франков, г-же Кларе-Мадлене Дю Руа, не ставя ей никаких условий и не требуя никаких обязательств с ее стороны. Прошу ее принять этот дар от умершего друга в знак преданности и глубокой, почтительной привязанности». Нотариус сказал; — Вот и все. Завещание это помечено августом этого года и написано взамен другого документа такого же содержания, составленного два года тому назад на имя Клары-Мадлены Форестье. У меня хранится и первое завещание, которое в случае протеста со стороны родственников может служить доказательством того, что воля графа де Водрека была неизменна. Мадлена, очень бледная, сидела, не поднимая глаз. Жорж нервно крутил усы. После нескольких минут молчания нотариус добавил: — Само собою разумеется, сударь, что ваша жена не может принять этого дара без вашего согласия. Дю Руа встал и сухо ответил: — Я должен это обдумать. Нотариус с улыбкой поклонился и любезно сказал: — Я понимаю, сударь, щепетильность, которая заставляет вас колебаться. Я должен прибавить, что племянник графа де Водрека, ознакомившись сегодня утром с последней волей своего дяди, выразил готовность ей подчиниться, если ему будут предоставлены сто тысяч франков. По моему мнению, завещание это неоспоримо, но процесс наделал бы много шуму, которого вам, может быть, удобнее было бы избежать. В обществе часто возникают неблагожелательные толки. Во всяком случае, попрошу вас дать мне ответ по всем пунктам до субботы, если возможно. Жорж поклонился: — Хорошо, сударь. Потом он церемонно раскланялся, пропустил вперед жену, которая за все это время не произнесла ни одного слова, и вышел с таким суровым видом, что нотариус перестал улыбаться. Как только они вернулись домой, Дю Руа резко захлопнул дверь, бросил шляпу на постель и крикнул: — Ты была любовницей Водрека? Мадлена, снимавшая вуаль, вздрогнула и обернулась к нему: — Я? О! — Да, ты. Никто не оставляет всего своего состояния женщине, если она не… — 406 —
|