|
Проще говоря, наше наблюдение — это не фонарик, которым мы высвечиваем в темноте объективно существующие предметы. Наш фонарик-внимание высвечивает только то, что мы ожидаем увидеть в этой темноте. А ожидание — это и есть наша вера («Вера же есть осуществление ожидаемого и уверенность в невидимом* (Послание к Евреям 11:1)), наше пред-нувствие. Что мы ожидаем воспринять, то и предстает нашему взору. Интерпретация — лишь обобщение увиденного, закрепление его в некой иллюзорной маг рице, то есть мифе, который служит генератором еще большей ве ры и пред-видсния. В некотором смысле гипотеза оказывается гож дественной теории («теория» на древнегреческом буквально озиа чает «созерцание, рассмотрение, умозрение*, а *георос*— «наблюдатель, очевидец, свидегель»). Разница между гипотезой и теорией лишь в степени интенсивности воздействия содержащих^* в гипотезе идей на наше сознание (индивидуальное и ког-нгктив ное). Вот почему во всех религиях придается такое большое *на чение вере. Вера, в конце концов, формирует сам? наіт жизнь. поскольку она — «осуществление ожидаемого». От нашей веры висит то, в каком мире мы будем жить. «...По вере вашей да будет вам» (Св. Евангелие от Матфея 9:29). Однако если вера творит миф, то миф со своей стороны струк. турирует, формирует сознание человека. Миф оказывается дореф. лексивной установкой, матрицей, совокупностью априорных утверждений. Если миф — это рассказ, то всякий рассказ подчиняется неким условно-априорным грамматическим правилам. Грамматические правила многих мифов — это коллективное бессознательное (причем, не обязательно в юнговском смысле), то есть вся совокуп- ность верований и постулатов, которые не воспринимаются нами осознанно, но, тем не менее, влияют на всю нашу жизнь. В этом смысле каждая эпоха, включая нашу, творит собственные мифы, а через них и саму реальность тех, кто включен в бес сознательное поле этих мифов. Иногда мифы-парадигмы разных народов сталкиваются друг с другом подобно тектоническим плитам. Такие столкновения вызывают настоящие культурные потря сения. Поколения сменяются, сменяются и мифы-парадигмы, объясняющие возникновение и структуру мироздания, роль человека, его место в социуме, иерархию в обществе, его ценности и цели. Существуют и другие истолкования мифа. Одно из них гласит, что миф выполняет защитную функцию психики. Объясняя мир, первобытный человек защищал себя от всего необъяснимого и пугающего. Когда человек сталкивался с чем-то таинственным, завораживающим и устрашающим (нуминозным), он стремился найти объяснение, которое позволило бы ему жить в понятном (а значит более предсказуемом, безопасном) мире. В этом первобы г ный человек не сильно отличается от нас. Мы также строим все возможные теории и предположения относительно возникновения и дальнейшей судьбы мира и нашего в нем места. Однако це лостной картины не дает ни теория Большого Взрыва, ни теория Струн, ни какая-либо другая гипотеза. Но также как и первобытному человеку, нам нужен понятный мир. Ведь «понятный» мир кажется более предсказуемым и управляемым. Ради понятного мира возникла фундаментальная наука как таковая. Но объяснила ли она что-нибудь достаточно внятно? Или еще больше запутала уже почти понятный мир? С психологической точки зрения миф и ритуал давали человеку чувство уверенности и стабильности — 35 —
|