Социальный статус психотерапии

Так, Г. Руффин отвергает типичное для биологической психиатрии заявление коллеги Обрехта о наследственной обусловленности («геном долголетия») психического здоровья и «счастливых особенностей характера» в старости со следующим обоснованием: во-первых, он указывает на недостоверность генетической экспертизы («то память

оказывается неточной, то чувство уважения или такта заставляет опрашиваемых кое-что скрывать» (там же, с. 786)), во-вторых, - на невозможность в каждом конкретном случае отделить первичные черты характера от приобретенных в ходе жизни, и, в-третьих, - на отсутствие автоматической связи между теми или иными биологическими факторами и личностными особенностями человека («Необходимо принимать во внимание и весь путь, пройденный к старости и престарелости... (там же, 787)). Ну, а отповедь Руффина сторонникам концепции мозговой инволюции могла бы стать украшением любого антипсихиатрического манифеста и, конечно, заслуживает полного воспроизведения:

«Выше мы уже говорили о соматологии старения и старческого слабоумия. Повторим сейчас, что сенильная мозговая инволюция не обязательно должна вызывать сенильный психоз, но может стать сопутствующей ему причиной. Это значит, что причины и основания, делающие возможными психические заболевания в старческом возрасте, выходят за пределы установленной старческой атрофии головного мозга. Возможно, что биохимические или даже электромикроскопические исследования приведут нас в этой области к каким-то новым открытиям, но позволят ли они провести ясную соматическую грань между инволюцией при нормальном старении и сенильными психозами, пока сказать невозможно. В соответствии с нынешним состоянием наших знаний мы можем лишь сказать, что хотя связь между головным мозгом и психической деятельностью всегда имеется, эту связь не следует понимать слишком узко. Ослабление или перестройку психической деятельности в старости нужно рассматривать с точки зрения не только церебральной инволюции, но и всего человека как существа, подверженного историческому развитию» (Курсив мой. - Е. Р., там же, с. 794).

Нас могут упрекнуть в том, что, в процитированных высказываниях Ганса Руффина явно слышны отзвуки «феноменологической ереси» (что, впрочем, не удивительно, для высказываний фрайбургского психиатра), и это нарушает исходную установку на анализ a priori биологической психиатрии. Но биологическая ориентация в психиатрии вовсе не исключает ни увлечения философией (Дильтея, Гуссерля, Хайдеггера, Гадамера и т. д.), ни стремления к пониманию «другой человеческой души»; она лишь требует «рассматривать предполагаемого пациента также как организм» (16, с. 82). К тому же, разве не показательно, что столь солидное, консервативное и строго научное издание, как «Клиническая психиатрия», вышедшее под редакцией авторитетных европейских психиатров, допустило подобную ересь именно в разделе «Психиатрия сениума»? Кстати, К. Конрад, с воззрениями которого на психопатологию циклотимных расстройств, мы познакомились выше, заявляет о своих симпатиях феноменологии гораздо более откровенно и решительно, чем Г. Руффин...