Социальный статус психотерапии

В первой своей книге «Разделенное Я: экзистенциальный анализ психического здоровья и безумия» Лэйнг противопоставил психиатрической концепции шизофрении как болезни психологический анализ противоречия «онтологической небезопасности», приводящего к шизоидной деперсонализации. Он описал «modus vivendi»[72] пациентов, страдающих различными формами тревожности и отчаяния. Испытывая постоянный страх перед миром, они прибегают к своеобразному способу

249
защиты, заключающемуся в разделении собственной личности на внутреннее «истинное» и внешнее «ложное» Я, на «бесплотную душу» и «обезжизненное тело». «Мы пытались объяснить это как отчаянную попытку справиться с одной из форм «онтологической неуверенности», - пишет Лэйнг (там же, с. 54). Иначе говоря, деперсонализация рассматривается им как результат патогенных компенсаций, посредством которых человек старается преодолеть свое чувство опасности, исходящей отовсюду и ниоткуда конкретно (Лэйнг, разумеется, пишет о переживании небытия). В итоге шизоид возводит вокруг своего «истинного» Я оборонительную систему «ложных» Я, посредством которых взаимодействует с представляющим угрозу миром, и чем больше он теряет связь с другими людьми, тем больше отчуждается от себя самого; «а, в конце концов - в гипотетическом конечном состоянии хаотического небытия - человека ждет полная потеря связи с собой и другими» (там же, с. 56).

Заметим, Лэйнг считает шизофрению расстройством личности, а не просто альтернативной «картиной мира», оценивает «внешние» Я пациентов как «ложные», но вместо абстрактных психиатрических норм использует в качестве критерия деперсонализации степень разрушения межличностных отношений, в которые включен индивид. «По моему мнению, - пишет он в книге «Я и другие», - самым значительным теоретическим и методологическим прогрессом в области психиатрии за последние двадцать лет стало усиление негативного отношения к любым теориям и исследованиям, которые рассматривают личность вне контекста». Терапевт «не должен обращаться с "личностями" как с "животными" или "вещами", но глупо пытаться вырвать человека из связи с другими существами, ведь это его матрица» (там же, с. 88). Из этого манифеста следует вполне определенная программа терапевтических

действий, предполагающая системный анализ modus vivendi пациента, но не для того, чтобы узаконить его «право быть Другим», а для того, чтобы обнаружить противоречие, препятствующее его взаимодействию с окружающими, и попытаться восстановить или создать заново его (меж­личностную «матрицу». При этом экзистенциальный терапевт, подчеркивает Лэйнг, - не должен потворствовать ни индивидуальным, ни групповым «фантазиям» пациентов, вступать с ними в «сговор», или использовать их для воплощения собственных «фантазий» (там же, с. 140). Поступая так, терапевт руководствуется не уникальностью экзистенциальных переживаний психотиков и не директивами либеральной толерантности, а объективными, т. е. независящими от восприятий, представлений, установок и т. п. отдельных индивидов, законами их социального взаимодействия. Именно в этой стратегии кроется причина впечатляющих терапевтических достижений Р. Лэйнга и его единомышленников. В1965 г. ими была создана терапевтическая община в Кингсли Холл, ставшая образцом для других «антипсихиатрических» коммун. По некоторым данным в таких коммунах излечивалось до половины страдавших шизофренией пациентов.