Лицом к подсознанию

Вначале ничего относящегося к делу в голову не прихо­дило, затем я вспомнила одну молодую женщину, извест­ную своим язвительным остроумием. Мы сидели, разгова­ривали о всяких пустяках, и вдруг она воскликнула в своей обычной, напускной шутливой манере: «Ах, Мюриэл, ты вечно так много говоришь! Если ты заводишься, никто не может даже слова вставить». Что я тогда почувствовала? Меня это позабавило. Я знала, что она хорошо ко мне отно­сится и, кроме того, она — известная шутница, так что я отнеслась к ее словам вполне спокойно. Что еще я чувство­вала в тот момент? Мне было очень важно дать понять ей и остальным, что я ничуть не обиделась, что я этакий «слав­ный малый».

Шаг 4. О чем мне это напоминает? «Славный малый». Берни часто обвинял меня, что я одержима имиджем «слав­ного малого». (Вообще-то, если быть точнее, он называл меня «добродушная растяпа»). Возможно ли, что в глубине души я обиделась на ее слова? Ну уж нет, я же не ребенок. Нам всем хорошо известно, что это просто ее стиль; она все­гда любила шутить подобным способом. Если бы я наблю­дала всю сцену со стороны, то какое впечатление произво­дило бы мое поведение? Какую эмоцию я могла скрывать? Может быть, гнев?

И надо же, как странно, в тот же момент, как я задала себе этот вопрос и в голове высветилось слово «гнев», он тут же извергся из меня мощной струей. Я пришла в полное бешенство. «Как она посмела меня так оскорбить! Она, со своей фальшивой утонченностью, этакая диванная кошеч­ка!...» И прочая, прочая в том же духе. Целых две минуты я рвала и метала, как сумасшедшая, и потом все прошло. Те­перь я чувствовала себя просто великолепно: внешнее чув­ство — депрессия — исчезло. Я с необыкновенной бодрос­тью взялась за посуду и постели, и оставшийся кусок дня провела в прекрасном расположении духа.

Шаг 5. Определить паттерн. Почему мне обязательно надо быть «славным малым»? Мне удалось это прояснить лишь годы спустя, когда я разбиралась с другой проблемой. Но в тот день, почувствовав свой скрытый гнев, я осознала кое-что еще.

Та же остроумная соседка как-то раскритиковала то, как я веду свое домашнее хозяйство, и это меня нисколько не обеспокоило: я не слишком домовита. Скажите мне, что я некрасива, и это тоже меня не заденет: я привыкла к свое­му лицу. Скажите мне про мою глупость, и я, скорее всего, рассмеюсь вам в лицо: уж мне-то, черт возьми, известно, что я далеко не глупа. В этих областях у меня нет скрытых чувств. Но излишняя болтливость имеет для меня какой-то болезненный смысл. Стыд? Вина? Я пока не знаю: при каж­дом удобном случае я призываю на помощь самотерапию, чтобы поработать над этим.