Для других эрудитов, таких как лама Говинда и Бемойташ Бхаттачари, тантрический буддизм нисколько не представляет собой ветви, как утверждают некоторые, тантрического индуизма: он приобрел окончательную форму в III веке нашей эры. Эти два экзегета утверждают, что несмотря на некоторые внешние сходства, обе системы разделяют принципиальные отличия. Главное из них, согласно ламе Говинде, состоит в концепте сакти, активном начале и женском созидательном аспекте Шивы, высшего божества. Этот аспект никак не проявляется в системе тантрического буддизма. Там центральная идея заключается не в сакти, а в праджне, знании, интуитивной мудрости. Тем не менее, было бы трудно отличать мудрость мощи в контексте Ваджраяны. Мудрость является в конечном счете мощью, но не мощью меча, а силой, способной осуществить преобразование, и буддисты не перестают напоминать о мощи разума. Эти вопросы не имеют первостепенного значения в практике Ваджраяны. Но учитывая путаницу, царящую по этому поводу, важно затронуть их и осознать как действительные различия, так и равнозначности между обеими тантрическими системами. Полярность мужского и женского начал является базовым концептом Ваджраяны, и союз этих двух начал — целью всех тантрических практик. Через этот союз противоположностей всякая двоичность трансцендентируется в абсолютное единство. Речь тут идет о высшей духовной реальности на пути просветления — на самом деле, это и есть само просветление. В буддийской иконографии этот принцип единства противоположностей представлен божествами, соединенными со своими партнерами в экстатическом слиянии и великом блаженстве.
Блаженство, согласно всем школам Тантры, является самой природой Абсолюта... Мы осознаем Абсолют, когда понимаем, что природа нашей самости представляет собой совершенное блаженство. Во всем нашем обычном опыте удовольствия имеется мгновенная искра этого блаженства, мимолетный прорыв в эту конечную природу самости. Но в силу его крайне ограниченного и нечистого характера, этот опыт вместо того, чтобы способствовать нашему продвижению но пути реализации, снова отодвигает нас на низшую плоскость существования. В тантрическом буддизме блаженство, нирвана и просветление становятся синонимами: они обозначают полное погружение конечной природы самости и не-( л мости в единение совершенного блаженства. Сексуально-йогические духовные практики — эротический мистицизм, так плохо понимаемый на Западе, основываются на этом принципе, где сексуальное удовольствие становится божественным блаженством и инструментом высшей духовной реализации. — 17 —
|