Мечтание и интерпретация

“Это делает ухо”

В попытке развития словаря, посредством которого можно думать об использовании языка в психоанализе и обсуждать его, я хотел бы обратиться к случаю, описанному литературным критиком Ричардом Пуарье (Poirier 1992), произошедшим с его коллегой, преподавателем и критиком Ройбеном Брауером. Случай отражает ту эстетическую чувствительность, которая присуща подходу Брауера к обучению студентов чтению поэзии, а также подходу к психоанализу, который я предлагаю:

Как-то [Брауер] начал свой курс [для студентов, изучающих английскую литературу] с упражнения с коротким стихотворением Эдвина Муира, которое, по выражению одного его раздраженного молодого коллеги, “просто не складывалось в единое целое”. Это подтверждало мудрость выбора, сделанного Брау­ером, который просто сказал: “Ну, давайте посмотри, что мы можем с этим сделать”. “Сделать с этим”, а не “вывести из этого”. Вопрос, который он любил задавать, был прост: “Как это — читать данное стихотворение?” И все же это самый трудный из вопросов, вряд ли поощряющий к поиску целостных образов.

Вопрос “Как это — читать данное стихотворение?” сосредоточен на переживании чтения, переживании того, как это — читать, слушать и быть тем, к кому обра­щается говорящий/пишущий. Я считаю, что существует важное и интересное взаимное пересечение вопроса “Как это — читать данное стихотворение?” и вопроса: “Как это — быть с данным пациентом?”. Для Брауера переживание чтения — это в основном не вопрос раскрытия “целостных смысловых образов”, спрятанных в тексте, которые должны быть дешифрованы, декодированы или выявлены; скорее акцент делается на создании собственных слов и предложений, которыми можно описать настоящий момент, созданный столкновением автора и читателя. Таким же важным, как процесс понимания (как в психоаналитическом переживании, так и в переживании чтения), как минимум, явля­ется процесс “не знания слишком многого” (Winnicott 1971). “Гораздо лучше практиковать искусство не приходить [к определенному значению]” (Poirier 1992).

Когда стихотворение, роман, пьеса, эссе написаны, вопрос авторства и (сознательного) намерения автора теряет свое значение, поскольку читатель становится автором своих реакций на то, что было сказано или написано. Например, стихотворение, будучи написанным (и строки, будучи произнесенными), сделало свою работу, и теперь читатель/слушатель становится творцом значений, автором своего собственного смысла стихотворения, как он его переживает (и как он изменился под его влиянием), а иногда пытается найти слова, чтобы описать свое переживание. Читатель/слушатель должен каким-то образом сделать писание/чтение своим собственным, или, говоря словами Брауера, должен “увидеть, что он может с этим сделать”. В процессе письма поэт должен увидеть, что он может сделать с языком, создавая нечто, что схватывает и в каком-то смысле создает в момент своего “выражения” — нечто, что ощущается как человеческое “в определенных обстоятельствах” (Генри Джеймс, Портрет дамы, 1881).