|
* i акая же "игра в царя" встречается в индийском мифе о Кандрагугтте, родоначальнике династии Маурйя, которого
его мать сразу после рождения оставила в корзине у ворот коровника, где его нашел пастух, он же его и вырастил.
Позднее мальчик пришел к охотнику, где как сын пастуха стал играть с другими детьми в "царя" и как царь
приказывал отсекать кисти и ступни опасным преступникам. (Тема увечья встречается также и в сказании о Кире и в
общем является широко распространенной.) По его же приказу отсеченные конечности возвращались на прежнее
место. Когда Канакйя однажды увидел детей за игрой, мальчик ему очень понравился, и он купил его у охотника;
дома он обнаружил что мальчик — это Маурйя. (Lassen: Indische Attertumskunde, II. 196, Annot. 1.)
боко уважаю!" И тот ответил: "Повелитель, он получил лишь должное. Ибо мальчики, среди
которых был и он, играя в деревне, выбрали меня царем, считая, что я лучше всех справлюсь
с этой ролью. И все они делали то, что им было велено, лишь один он не повиновался и не
обращал на меня никакого внимания. За это и получил по заслугам. Если я заслужил
наказание, то я готов принять его".
Когда мальчик заговорил подобным образом, Астиаг сразу признал его. Ибо в чертах его лица
разглядел свои собственные, да и отвечал тот, как подобает юноше знатного происхождения;
кроме того, время, прошедшее с тех пор, как он избавился от внука, отвечало возрасту
мальчика. Это поразило сердце царя, и на какое-то время он потерял дар речи. С трудом взяв
себя в руки, он заговорил, дабы избавиться от Артембара и иметь возможность расспросить
пастуха без свидетелей. "Мой дорогой Артебар, — сказал он, — я позабочусь о том, чтобы ни
у тебя, ни у твоего сына больше не было никаких причин для жалоб". С этими словами он
отпустил Артембара. Кира же, по велению Ас-гиага, слуги повели во дворец, а пастуху
пришлось остаться. Астиаг, оказавшись наедине с пастухом, стал расспрашивать того, откуда
у него этот мальчик и кто передал ему этого ребенка. Но пастух сказал, что это его
собственный сын, и что женщина, родившая его живет с ним, Астиаг же сказал, что пастух
поступает очень неразумно, что его ждут самые суровые пытки, и велел стражникам схватить
его Под угрозой пыток пастух сознался во всем и, рассказав всю правду, от начала до конца,
стал просить и умолять о прощении и помиловании. Тем временем Астиаг пришел в ярость,
гневаясь не столько на пастуха, открывшего ему истину, сколько на Гарпага; он приказал
стражникам вызвать его, и когда тот предстал перед Астиагом, спросил следующее: "Мой
дорогой Гарпаг, как ты лишил жизни сына моей дочери, которого я некогда вручил тебе?"
Видя стоящего рядом пастуха, Гарпаг из страха тут же быть уличенным во лжи не решился
прибегнуть к ухищрениям и рассказал правду. Астиаг умерил свой гнев, вызванный Гарпагом,
и сначала рассказал ему все, что узнал от пастуха, а затем упомянул, что мальчик жив и что
все обернулось к лучшему.
— 19 —
|