|
*Согласно Хюзингу, миф о Персее в нескольких вариациях встречается также в Японии. Ср. также Sydney
Hartland: Legend of Perseus, 1894-96, 3vol., London.
** ClaucHus Aelianus: Historia animal/urn, XII, 21, Fr.Jacobs (Ob.), Stuttgart, 1841
*** О Птолемее, сыне Лага и Арсиной, также говорится, что орел защищал брошенного мальчика своими
крыльями от солнца, дождя и хищных птиц._______________________________________________
КИР
Миф о Кире, который большинство исследователей без достаточных на то оснований
помещают в центре всего этого мифологического цикла, дошел до нас в нескольких
версиях. По Геродоту (ок. 450 г. до Р.Х.), который утверждал (I, 95), что из четырех
известных ему изложений он выбрал наименее щедрый на "славословие" вариант,
история рождения и юности Кира звучит следующим образом (I, 107. et seq.)*.
После Киаксара Мидие правил его сын Астиаг, у которого была дочь по имени Мандана.
Однажды во сне он увидел, что из дочери вышло столько воды, что ее хватило бы на то,
чтобы затопить весь город и залить всю Азию. Он пересказал свой сон мудрецам—
толкователям сновидений и был в большом страхе от того, что они ему поведали Когда
Мандана выросла, отец отдал ее в жены, но не мидийцу, равному себе по, рождению, а
персу по имени Камбиз. Этот человек был из хорошего рода и вел достойную и
размеренную жизнь. Царь считал, что тот по положению ниже мидийца из среднего
сословия. В первый год после того как Мандана стала женой Камбиза, Астиаг увидел дру-
гой сон. Ему приснилось, что из лона его дочери выросла виноградная лоза, которая
укрыла тенью всю Азию. После того, как царь снова пересказал сон толкователям снови-
дений, он послал за дочерью, которая была беременна, и по ее прибытии из Персии
внимательно наблюдал за ней, так как намеревался убить ее отпрыска. Ибо мудрецы —
толкователи сновидений предсказали ему, что сын его дочери займет его место на
престоле. Намереваясь избежать такой судьбы, царь подождал пока родится Кир, а затем
послал за Гарпагом, своим родственником и самым близким доверенным лицом изо всех
мидийцев, которому он поручал все свои дела. Царь обратился к Гарпагу следую-______
*F.E.Lange: Herodot's Geschichten (Reclam). Ср. также Duncker History of Antiquity, Leipzig, 1880, N5, h.256, et
seq.
щим образом: "Мой дорогой Гарпаг, я поручаю тебе дело, которое ты должен
добросовестно выполнить. Но не обмани меня, и пусть никто больше тебе в нем не
помогает, иначе тебе придется худо. Возьми мальчика, которого родила Мандана, отнеси
его домой и убей. После этого можешь похоронить его так, как сочтешь нужным". И
Гарпаг ответил: "Великий царь, не было такого, чтобы твой слуга ослушался тебя, и
впредь я никогда не согрешу пред тобою. Если такова твоя воля, то мне надлежит
неукоснительно исполнить ее". После этих слов младенца со всеми его украшениями
передали в руки Гарпага, обрекая на смерть, и тот, роняя слезы, отправился домой.
Прибыв домой, он рассказал своей жене обо всем, что велел ему Астиаг. Та спросила: "И
что же ты собираешься делать?" И он ответил: "Я не подчинюсь Астиагу, даже если он
будет гневаться в десять раз сильнее, чем обычно. Я не сделаю то, чего он желает, и не
пойду на такое убийство. На это у меня есть ряд причин: во-первых, мальчик — мой
кровный родственник; кроме того Астиаг стар и у него нет наследника мужского пола.
Когда он умрет, на престоле окажется его дочь, сына которой он велит мне сейчас убить,
разве не окажусь я тогда в величайшей опасности? Однако, ради моей же безопасности
мальчик должен умереть. Но не я буду его убийцей, а один из людей Астиага".
Сказав это, он тут же отправил гонца к одному из царевых пастухов по имени Митридат,
который, как ему стало известно, держал стадо на горном пастбище, где было много
диких зверей. Жена пастуха также была рабыней Астиага, и звали ее Кино по-гречески
или Спако (сука) по-мидийски. Когда вызванный Гарпагом пастух явился, тот сказал ему:
"Астиаг велел, чтобы ты взял этого мальчика и бросил на самой дикой из гор, дабы он как
можно скорее погиб; царь велел мне передать тебе: если ты не убьешь мальчика, а
каким-либо образом позволишь ему жить, то ты сам умрешь самой постыдной смертью. А
я назначен проследить, чтобы от ребенка действительно избавились". Выслушав это,
пастух взял мальчика, отправился домой и наконец прибыл в свою хижину. Его жена была
беременна, и случилось так, что, промучившись целый день в предродовых схватках, она
вот-вот должна была родить, когда ее муж отправился в город. Они очень беспокоились
друг о друге. И когда пастух так неожиданно вернулся, первое, что спросила женщина —
зачем его так поспешно вызвал Гарпаг. И он ответил: "Моя дорогая жена, лучше бы я
никогда не видел и не слышал того, что было в городе и что сталось с нашими хозяевами.
Дом Гарпага был полон крика и плача. Это встревожило меня, но я вошел, и вскоре
увидел младенца, одетого в золото и красивые одежды, который лежал передо мной,
плача и размахивая руками и ногами. Когда Гарпаг увидел меня, то велел быстро взять
мальчика и отнести его в самое дикое место в горах. Он сказал, что так приказал Астиаг и
что меня ждет страшная кара, если я ослушаюсь. Я взял ребенка и ушел с ним, полагая,
что он принадлежит кому-то из слуг, ибо другое мне не приходило на ум. Но по пути от
одного из слуг, который вручил мне мальчика и вывел из города, я узнал всю правду. Это
сын Манданы, дочери Астиага и Камбиза, сына Кира; Астиаг обрек его на гибель. Смотри,
вот мальчик".
— 17 —
|