|
развития и с точки зрения имагинативного поля Я признателен многим авторам, уже обращавшимся к разным граням того материала, который я представил в этой книге; все они делали это со своей собственной позиции и отношением к психике, которые зачастую отличаются от моих. К примеру, такие понятия, с которыми некоторые читатели уже знакомы, как процесс развития, или объектные отношения, или самость, или индивидуация, или комплексы, или концепция поля, передающего информацию и энергию между людьми, настолько уже нагружены метац-сихологией различных «школ мысли», что, на мой взгляд, любой аналитик, опирающийся на них, как если бы экуменический подход был возможен, рискует исказить, как свой собственный текст, так и приведенные цитаты. Имея это в виду, я постараюсь сравнить мой подход и теорию развития и пояснить различия между ними, а также указать на пользу от применения их обоих в совокупности в аналитической работе. Во многом подобно ученому, упорядочивающему природу с помощью принципов и теорий, модель развития устанавливает серию фаз, в которые вступает проявляющееся это и которые оно должно пройти на пути достижения зрелости. Это обычно видится, как способность любить и работать адаптивным образом, без искажений от чрезмерных нарциссических потребностей, всемогущей и всеведающей инфляции эго или компульсивных желаний видеть других или как абсолютно «хороших», или как абсолютно «плохих». Кроме того, зрелость может означать адаптацию к внутреннему миру и его требованиям, например, способность творить или изменяться. Устанавливаются различные стадии развития, которые, соответственно, отличаются у разных школ мысли, а нормальностью считается успешное прохождение 191 различных уровней, тоща как патологические черты понимаются как неудачи в развитии, фиксация на ранних стадиях. Такой подход с точки зрения развития предлагает нам карту психической жизни, которая может быть очень эффективной в диагнозе и планировании терапии. Это может помочь аналитику организовать свои спутанные мысли и даже использовать эти переживания в качестве источника информации о процессе анализируемого. Однако у такого подхода есть свои ограничения, и особенно они касаются акцента на причинность — т.е. неудача в прохождении вперед и через определенную фазу развития будет рассматриваться как результат отсутствия материнской близости или конституционального избытка зависти, или как неудача со стороны материнского объекта успешно переработать агрессию младенца, может быть, выражающаяся в превращении из эмпатичной матери в реактивную. Но как мы можем действительно знать, что один человек вызывает определенную реакцию другого? Все, что мы можем знать, — это что два человека, как в диаде мать-ребенок, разделяют поле, наполненное содержанием, таким, как эмоции или фантазии или бессмысленные : черепки психосоматической жизни. Можно сделать вывод, что такие содержания существуют в психике одного или другого, но если воспринимать их как манифестацию поля через акаузальную, синхронистическую форму порядка, меняется тональность взаимодействия— от попыток упорядочивания беспорядка к задействованности полем и его порядком (см.Приложение Б). Таинство, чудо заменяют знание (часто — защитного порядка). Таким образом, теория не навязывается опыту, как при подходе с точки зрения причинности и развития; нет — медитация о поле вскрывает его суть. — 139 —
|