|
С Филиппом я виделся по три раза в неделю в течение первых восьми лет его анализа. Он был успешным художником, работы его висели в крупнейших музеях и частных собраниях, и на терапию он пришел в возрасте сорока лет из-за панических атак во время авиаперелетов. Однако вскоре обнаружилось, что более глубокий духовный поиск и стремление к самопознанию были гораздо более существенными факторами для начала аналитической работы. Филипп был выходцем из высококультурной среды, с европейскими корнями; прекрасно образованный человек и книголюб, он все еще продолжал увлеченно читать и исследовать пре- 149 делы искусства, и культуры. Его художественная деятельность была его основной страстью; каждый день он стоял перед мольбертом по двенадцать часов и более, и у него еще оставалась энергия на другие интересы. Однако его внешняя жизнь была довольно ограниченной. В основном он дружил с женщинами, которые были значительно старше него и обожали его. Однажды, примерно за пять лет до того, как он пришел в анализ, у него был роман, но как только в отношениях возникли какие-то проблемы, ярость его возлюбленного так напугала его, что он сбежал и спрятался от него на долгие годы. Наша аналитическая работа изначально была сосредоточена на раннем детстве Филиппа и его снах. Для его снов характерны были эпизоды, в которых он оказывался очень высоко на каких-то строениях, страстно хотел и пытался слезть, что олицетворяло его Идентификацию с ментально-духовной жизнью и сложности с воплощением. После примерно двух лет работы Филипп упомянул, что его фобии авиа-перелетов исчезли, и что теперь он может летать вовсе без всякой тревоги. Похоже было, что работа по установлению более тесной связи между его эго и миром сновидений, помощь ему в осознании тревоги, связанной с темами агрессии и сепарации, и расширение эго-сознания, произошедшее вследствие этого, привели к исчезновению симптома. Процесс этот, кроме того, углубил его отношения с его трудом, поскольку он, похоже» просто источал высокий уровень творчества. Я же и вовсе позабыл о его фобии, которая больше не возвращалась, потому что было очевидно, что подлинная работа лежала в области отношений Филиппа с бессознательным и, в частности, с его материнскими переживаниями. Сегодня, заглядывая в свои заметки о его случае, я лишь поражаюсь, что в течение почти шести лет я, как и сам Филипп, считал его отношения с матерью прекрасными и совершенными. В течение этих лет я даже однажды решил описать его случай как пример самых любящих материнско-сыновних отношений, которые я когда-либо встречал. Он постоянно говорил о красоте своей матери, о том, как он восхищается ею и хочет быть с ней. Ребенком он мучился нещадно, если он покидала его, даже на несколько минут. — 107 —
|