|
Теперь можно вернуться к нашему вопросу: что происходит, когда родительские образы уже не проецируются? Конечно, можно отвести -родительские образы от известных личностных носителей проекции. Это относится к основам нашего ремесла. Проблема усложняется, однако, в тех случаях, когда осуществляется перенос на врача. Процесс растворения этого переноса может перерасти в кризис. Ибо что случится с образами, когда они уже не привязаны к человеческому бытию? Папа, как верховный отец христианского мира, получил свои полномочия от Бога. Он служитель из служителей, и поэтому перенос образов на него является переносом на Отца в Небесах и на Мать Церковь на земле. Что же станется все-таки с мужчинами и женщинами, насильно вырванными и лишенными корней? Профессор Моррей' по казал на обширном статистическом материале (так подтвер див мой, перед этим опубликованный опыт), что частота появления комплексов в среднем самая высокая у евреев, про тестанты идут вторыми и только третьими — католики. Насколько тесно человеческое· мировоззрение связано с благополучием психики, видно из того, что сущность концепции жизни человека, то есть способ взгляда на вещи, обладает действительно наивысшей важностью и для него, и для его психического здоровья. Это настолько справедливо, чтс можно с уверенностью сказать, что события являются для нас не такими, каковы они есть, а такими, какими мы их видим. Если, к примеру, у нас осталось неприятное впечатление от ситуации или вещи, наше удовольствие от взаимодействия испорчено, и тогда обычно вещь становится для нас непригодной. Но, наоборот, ситуация становится не толь- ' Moppe и Г. А. Изыскания в проблеме личности (Explorations in Personality. — Oxford University. N. Y.. 1938). Очерки о современных событиях 97 ко терпимой, но часто приятной, когда мы в состоянии отказаться от определенных предубеждений или можем изменить точку зрения. Парацельс, который прежде всего был гениальным врачом, подчеркивал, что тот не был доктором, кто не понял искусства «теоретизирования»'. Он имел в виду, что мало достичь врачебного умения, кроме этого врач должен довести до пациента ту психическую установку и тот способ взгляда на болезнь, которые бы дали возможность врачу лечить, а больному вылечиться или, по крайней мере, терпеть болезнь. То есть то, что он сказал: «Всякая болезнь есть очистительный огонь»2. Он сознательно принимал и широко использовал целебную силу психической позиции. Соответственно, когда я лечу ревностных католиков, мой долг врача позволяет мне при столкновении с проблемой переноса отойти в сторону и перевести проблему на церковь. А если лечу не католика, такой путь выноса закрыт для меня, и мой долг врача не позволяет сделать мне шаг в сторону, потому что нет никого и ничего подходящего, к чему бы я мог подвести отцовский образ. Я могу, конечно, с помощью здравого смысла пациента убедить его в том, что я не отец. Но в этом случае я становлюсь благоразумным отцом, и, несмотря ни на что, все-таки отцом. Не только Природа, но и пациент не терпит пустоты. У него теперь инстинктивное отвращение к уходящим родительским образам, и его детская душа попадает в нереальность безнадежного прошлого и отсутствие будущего. Его инстинкт подсказывает ему, что, если он все же является цельным лицом, то в той или иной форме такие вещи должны сохраняться у него. Он знает, что по окончании отведения проекции последует что-то, по-видимому, похожее на нескончаемую изоляцию внутри «Я» (ego), которое будет все более навязчиво, ибо для «Я» у него так мало любви. Он считал, что его состояние до отведения было непереносимым, но и не очень-то похоже, что теперь он вдруг начнет терпеть его из чистой благоразумное™. Таким образом, на этой стадии католик, освободившийся от излишних уз, связывающих его с родителями, легко может — 70 —
|