В зеркале философии

Конечно, этнологию интересует не столько общее между народами (этносами), сколько специфическое, самобытное, то, что отличает один этнос от другого. И все же этнологи не могут не замечать, что челове­чество — это народы, что весь мир одинаков, что мно­гие различия — это грани общего. Все отличия, как бы они ни были своеобразны, даже экзотичны, мерк­нут перед родовыми скрепами, единящими всех в род людской. Мир земной должен и может быть поистине — миром миров.

Идея человечества присутствует в явном или скры­том виде во всех научных дисциплинах цикла соци­ально-гуманитарного знания. Даже в социальной пси­хологии, обращенной в основном к рассмотрению психологических моментов групповых отношений, тех или иных доминант их психологической общности, самоидентичности, находят себе место концепты, от­ражающие бытие человечества в целом.

Так, Т. Шибутани (1969) отмечает, что существуют определенные повторяющиеся шаблоны межличност­ных отношений. Общечеловеческая природа обнаружи­вается в типических чувствах, которые формируются постольку, поскольку каждый человек вырабатывает ус­тойчивую ориентацию по отношению к тому, что его окружает. Эта ориентация имеет общечеловеческие корни.

Типичность чувств дает возможность идентифици­ровать себя с любым из других людей — единым ро­дом. Такие типические чувства суть эмоциональные всечеловеческие универсалии. Для всех людей земли страх есть страх, восторг есть восторг и никто не спу­тает светлую надежду с мрачным разочарованием. В какой бы форме (этно-культурной, поколенческой, по­ловозрастной) эти эмоции ни были бы выражены. Мы можем не понять язык “другого”, но легко ощутим гримасу брезгливости или лучезарность восхищения. Включение в разнородную символическую коммуни­кацию все же имеет общечеловеческую основу.

Лик враждебности или открытость благорасполо­женности внятны, они всечеловечны. В историческую науку, в социальную психологию широко вошло по­нятие “ментальность”. Оно было введено школой “Ан­налов” (Л. Февром и М. Блоком). На русский язык оно переводится неоднозначно. Но, пожалуй, наибо­лее приемлема его трактовка как “установка созна­ния”, ориентированности, господствующих умонастро­ений.

Ментальность характеризует прежде всего группо­вое сознание, оно, как правило, не индивидуализиро­вано, выражает измерение духа макромасс. В истори­ческой психологии последних лет (В. Шкуратов, 1994) ментальность характеризуется применительно к исто­рическим эпохам и периодам человеческого мира (Пер­вобытность, Античность, Средневековье, Новое время, Современность, Постсовременность). И хотя эти сю­жеты отстраиваются на европейском, западном мате­риале, они вполне могут быть интерпретированы гло­бально. Поэтому, когда речь идет о духовной атмосфере эпохи как целостном состоянии сознания, духе вре­мени, эмоциональной и идейной доминанте, преобла­дающем состоянии общественной воли — то все эти понятия призваны охарактеризовать историческое или актуальное сознание человечества, вплетенное в непосредственное бытие его нелегкой жизни. Когда в прессе или иных средствах массовой информации го­ворится о воле народов к миру, об осуждении общес­твенным мнением актов агрессии и т. п., то все это можно рассматривать не просто как публицистичес­кие звонкие фразы, а как социально-психологическую характеристику общественного сознания человечест­ва.