|
особенно интересуетесь. Вы всегда один, всегда сидите уткнувшись в книгу. Самоучка хлопает в ладоши и проказливо хихикает. -- Вы ошибаетесь. Ах, мсье, позвольте вам сказать: вы ошибаетесь, и еще как! Сосредоточившись на мгновение, он деликатно приканчивает мясо. Лицо его сияет, как заря. За его спиной молодая женщина тихонько рассмеялась. Ее спутник наклонился к ней и что-то зашептал ей на ухо. -- Ваше заблуждение вполне естественно, -- говорит Самоучка. -- Я уже давно должен был вам сказать... Но я так застенчив, мсье... я ждал подходящего случая. -- Лучшего случая не представится, -- вежливо говорю я. -- Я тоже так думаю, мсье. Я тоже! То, что я вам сейчас скажу... -- Он умолкает, покраснев. -- Но может, я вам надоел? Я его успокаиваю. Он обрадованно переводит дух. -- Не каждый день, мсье, встречаются такие люди, как вы, соединяющие широту взглядов с проницательным умом. Вот уже несколько месяцев я хотел поговорить с вами, рассказать вам, кем я был и кем стал... Его тарелка пуста и вылизана так, словно ее ему только что принесли. Рядом со своей я вдруг обнаруживаю оловянное блюдо с коричневой подливкой, в которой плавает куриная нога. Это мне предстоит съесть. -- Я только что говорил вам о том, что оказался в плену в Германии. Там все и началось. До войны я был одинок, но этого не сознавал. Я жил с родителями, славными людьми, но мы не понимали друг друга. Когда я думаю об этих годах... Как я мог так жить? Я был мертвецом, мсье, и не подозревал об этом. Я собирал марки. -- Взглянув на меня, он прерывает свой рассказ. -- Вы побледнели, мсье. У вас усталый вид. Может быть, вам со мной скучно? -- Мне с вами очень интересно. -- Началась война, я записался добровольцем, сам не зная почему. Два года я не мог этого понять, ведь на фронте остается мало времени для размышлений, и к тому же солдаты были слишком грубы. В конце 1917 года я попал в плен. Потом мне рассказывали, что в плену многие солдаты вновь — 137 —
|