|
127 Несостоятельность этих рассуждений обнаруживается в двояком плане. С одной стороны, только путем искусственных измышлений можно было столь ^механически распределить функции чувственности и мышления, отдав одной только созерцания (но слепые), •а другому—только понятия (но пустые). В живой и ^непосредственной практике познания этот насильственный водораздел лишается всякого смысла. Созерцание, даже на самых низших и рудиментарных ступенях развития, никогда не бывает только чувственным; всякий акт восприятия возможен только в силу наличия в нем наряду с чувственно данными определенного •структурного принципа, располагающего данные в тех шли иных композиционных ракурсах соответственно «установке» акта внимания. Мы называем этот прин-'дип «фоном», «горизонтом», «опорной точкой», органически присущим самому восприятию, хотя и лишенным чисто чувственных характеристик. Его имел в виду Платон, говоря в «Федре» о «способности, охватывая всё обшим взглядом, возводить к единой идее то, что повсюду разрознено» (265d); о нем же гласит и гениальная формула Гёте, что при каждом внимательном взгляде на мир мы уже теоретизируем. Со-.зерцание в этом смысле всегда предполагает в себе мысль; оно, можно сказать, покоится на некоем бессо-'· .знательном геометризме взгляда (факт, блестяще за- •свидетельствованный «Диоптрикой» Декарта) и даже потенциально содержит в себе всю сумму инвариантных форм геометрии, зависящих от определенных 'трансформационных групп, как если бы в основании •его лежала чистая и самопорождающая матричная потенция знаменитой «Эрлангенской программы» Фе-.ликса Клейна, осуществившей реформу геометрии. •Созерцание не просто пассивно «аффицируется» миром, но и порождает мир в модусе бесконечно разнообразных «инвариантных» перспектив, обусловливающих стилистику расположения чувственно данных. Мы никогда не смогли бы увидеть ни одной вещи, если бы .дело сводилось только к чувственному ее восприятию. ' Глядя на вещь, мы одновременно творим ей контекст восприятия, некий смысловой горизонт, на фоне которого она и может быть воспринята; «геометризм» созерцания связан с многообразием умозрительных перспектив, «видов», обусловливающих собственно «видимость» вещи; иначе она оставалась бы невидимкой, 328 как, скажем, это имеет место в '"лу"ае низшей фауны, повсеместно и только «аффицируемой» вполне трансцендентными «вещами в себе». Достаточно т·ле^ь, в пределах уже простейшего чувственного созерцания, без вмешательства рассудка, переключить внимание с чувственно данных на сам «геометризм» их оформления, как мы оказываемся в зоне чистого категориаль-_ ного (мыслительного) созерцания, порождающего свой предмет до и независимо от всяких чувств, хотя и в процессе чувственного созерцания. — 88 —
|