|
§ 6, Курс ясновидения „Toute la science humaine consiste seiilement a voir distinctement" — «Вся человеческая наука заключается лишь в умении отчетливо видеть». Это правило, оглашенное Декартом18 на заре новоевропейской философии, претерпело довольно странную судьбу. Уже самому Декарту, продемонстрировавшему блестящие уроки наглядности в аналитической геометрии путем взаимопреобразований фигурно-геометрических построений и чистых алгебраических форм, противостояла лейбницевская тенденция универсальной логизации всяких наглядных моделей, ведущая к замене струк-турно-тештальтных парадигм чистой символикой функ- 18 R. Descartes. Oilivres completes, t. XI, Paris, 1826, p. 580. 134 циональных отношений. Здесь в специфической форме снова столкнулись два бессменных протагониста истории философии, эйдос и логос, и этому столкновению суждено было определить дальнейшие пути мысли. Начавшись в математике, оно довольно быстро стало будоражить смежные дисциплины, пока, наконец не охватило всю сферу наук, как естественных, так и гуманитарных. : Геометрический схематизм Декарта мощно импуль-сировал развитие новой физики, дав ей возможность заменить прежнюю ориентацию на «вещизм» ориентацией на «моделирование». Логистика Лейбница огра'-ничивалась поначалу сферою чистой математики (и его собственной метафизики, которая, по. существу, была ни чем иным, как гениальной метафорой анализа бесконечно-малых в плоскости онтологии). Но поскольку пути физики непреложно скрещивались с путями математики и, более того, ориентировались на них, то встреча двух принципов оказывалась неотвратимой. Еще XIX век (с захватом начала ХХ-го) являл картину напряженного противоборства между физикой, отстаивающей (при всем респекте к математизированной форме выражения и невозможности обойтись без нее) свой собственно «физический» и, стало быть, «естественный» спецификум, и физикой, стремящейся к полной ассимиляции в чисто функциональных приемах математики; XX век, казалось бы, решил проблему, если и не во всем объеме, то принципиально. Физика ?;е только отказывалась от наглядности, но и активно внедрялась в миры ненаглядности, осыпавшие се воистину «данайскими дарами». Подвиг действительно заслуживал восхищенного внимания, но в шуме эпохальных открытий оставался незамеченным простой с виду факт, который, хоть и ускользал от внимания современников, привлек бы, несомненно, самый существенный интерес мыслителей прежних эпох, скажем, Плотина, Бёме, Николая Кузанского. Доведись им расшифровать математическую грамоту этих открытий, они не скрыли бы своего удивления, обнаружив весь или почти весь тематический круг собственных^ внетелесных «контемпляций». Миры математической ненаглядности оказались мирами «вечно сущего», н физике, столь блистательно начавшей свой путь с объявления войны всякой метафизике, довелось-таки— в сопровождении математического Вергилия—описать — 93 —
|